И вдруг, сквозь туман боли и отчаяния, он увидел, как к ним приближается странная фигура. Это был не супергерой из комиксов, не ангел-мститель, а… старик. Тощий, как жердь, в поношенном, видавшем виды твидовом пиджаке, с огромным, комично завязанным шарфом вокруг шеи и с тростью, которую он лихо крутил в руке, словно заправский мушкетёр.

Старик, издавая боевой клич, похожий на карканье вороны, налетел на подростков, размахивая своей тростью, как самурай мечом. “А ну, пошли вон, хулиганы! Оставьте ребёнка в покое!” – кричал он с сильным акцентом, который выдавал его происхождение где-то между Францией и Италией.

Подростки, опешив от такого неожиданного нападения, отступили, осыпая старика ругательствами. “Да ладно, дед, не лезь не в своё дело! А то сейчас и тебе достанется!” – прорычал самый крупный из них.

“Я сказал – уходите, или я вызову полицию!” – прохрипел старик, и в его голосе вдруг прозвучала такая убеждённость, что подростки, переглянувшись, решили не испытывать судьбу и, плюнув под ноги, ретировались.

Старик, тяжело дыша, опустился на колени рядом с Майклом. “Ты в порядке, парень?” – спросил он, протягивая ему свою дрожащую руку, покрытую сетью морщин. Вблизи он пах старым табаком, камфорным маслом и чем-то неуловимо антикварным.

Майкл кивнул, принимая помощь. Старик помог ему подняться и внимательно осмотрел его разбитое лицо. “Ну и досталось тебе, – пробормотал он, доставая из кармана старомодный носовой платок и аккуратно промокая кровь. – Но ничего, немного шотландского скотча и пластырь все исправят”.

Старик представился: “Меня зовут Жан-Пьер. Я – фотограф. Вернее, был им. Я видел, как ты снимаешь отражения. У тебя есть талант, парень”.

Майкл удивлённо посмотрел на него. Как этот эксцентричный старик мог знать о его увлечении?

Жан-Пьер усмехнулся, словно прочитав его мысли. “Я вижу мир иначе, мой друг. Я вижу отражения душ. Это проклятие и благословение, понимаешь?”

Жан-Пьер отвёл Майкла к себе домой. Его жилище, находившееся в старом, обшарпанном доме, больше напоминало склад сокровищ, чем обычную квартиру. Повсюду громоздились стопки книг, коробки с фотографиями, сломанные фотоаппараты, пыльные статуэтки и прочие диковинки. В воздухе витал густой запах старой бумаги, проявителя, крепкого кофе и, как ни странно, кошачьей шерсти. Огромный полосатый кот лениво развалился на старинном кожаном кресле, наблюдая за ними свысока.

“Добро пожаловать в мою скромную обитель, – произнёс Жан-Пьер, махнув рукой в сторону беспорядка. – Здесь ты найдешь приют, вдохновение и, возможно, немного… хаоса. Но не волнуйся, хаос – это всего лишь порядок, ожидающий своего часа, понимаешь?” Он подмигнул, и в его глазах засверкали озорные искорки.

Он усадил Майкла в старое, продавленное кресло и протянул ему чашку ароматного чая с лимоном. “Пей, это согреет тебя и успокоит нервы. А то ты бледный, как призрак, и глаза как у испуганной лани. Будь моя воля, я бы сразу дал тебе стаканчик бренди, но ты ещё молод для этого дела”. Он пригубил свой напиток из маленькой чашки, довольно крякнув.

В этот вечер Жан-Пьер рассказывал Майклу о своей жизни, полной приключений, страстей и разочарований. Он говорил о фотографии как о способе остановить время, запечатлеть ускользающую красоту и рассказать истории, которые невозможно выразить словами.

“Фотография – это не просто ремесло, мальчик мой, – говорил он, затягиваясь папиросой и выпуская клубы дыма, которые тут же расплывались в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь пыльное окно. – Это искусство видеть, чувствовать, понимать. Это умение заглянуть в душу человека и показать его истинное лицо. Знаешь, как говорил один великий фотограф, Анри Картье-Брессон: