Варламов поглядел, как удаляется такси с Сирином, и с вздохом открыл дверь.

Джанет оторвалась от телевизора и глянула с подозрением, но смирный вид Варламова её успокоил – даже поднялась и поставила на стол горячую пиццу.

– Как Майкл? – осведомился Грегори.

Варламов прожевал кусок пирога с сыром, вкусную штуку придумали американцы.

– Тоскует, – вздохнул он. – Совестно, что самолёт угнал.

Грегори на это ничего не сказал.

В пятницу был короткий рабочий день, и Варламов впервые получил зарплату, но не наличными, как в России, а чеком. За восемь дней заработал сорок тысяч долларов, из них три тысячи ушло на федеральный налог, и ещё пять составил налог Территории Ил-Оу.

Джанет отвезла Варламова в банк, где миловидная девушка выдала пластиковую карточку и объяснила, как ею пользоваться. Джанет воспользовалась случаем, перевела на свою карточку долг Варламова за туфли, парикмахерскую и то, что давала на мелкие расходы.

Варламову стало неприятно, как скрупулёзно она всё подсчитала. Вспомнились слова Сирина о прижимистости американцев. В машине спросил:

– Я заметил, что многие всё равно расплачиваются наличными. Почему?

Джанет встряхнула кудрями:

– В мелких магазинах и барах владельцы предпочитают наличные деньги, так легче уходить от налогов.

Подозрительно глянув на Варламова, продолжала:

– Теперь у тебя появились деньги, можешь съехать от нас. Снять квартиру или комнату.

– Наверное, Грегори будет скучно, – растерянно сказал Варламов. – Мы даже не поговорили, как следует.

– Ему не привыкать, – пожала плечами Джанет. – И так целые дни проводит один.

– А я к этому не привык. – Евгению вспомнился переполненный дом в Кандале, и ему стало неловко: почему он обвиняет Джанет в прижимистости? Наверное, всё хозяйство на ней.

Он вдруг спросил:

– А можно, я буду снимать комнату у вас? Сколько это будет стоить?

Джанет на миг отвлеклась от дороги, в глазах мелькнула растерянность.

– Сорок тысяч, – немного погодя сказала она. – Со столом. В месяц.

Возле дома стоял небольшой фургон, с веранды помахал бородатый мужчина.

– Да это же Болдуин! – вырвалось у Варламова. – Я и забыл, что мы на охоту едем.

Он обрадовался, наконец отдохнёт от сложностей американской жизни. Джанет поджала губы, а Варламов спросил:

– У Грегори не найдётся старых джинсов и куртки? А то у меня кроме тренировочного костюма ничего нет.

Джанет нехотя пошла в дом, а Болдуин стиснул руку Варламова и поинтересовался, как дела?

Евгений ответил, что всё прекрасно, в отличие от Сирина привык к американским приветствиям.

– Обедать не будем! – заявил Болдуин. – До Аппалачей ехать пять часов, перекусим по дороге. Я захватил провизию. И оружие для тебя припас, потренируешься. Палатка, спальники – всё есть. Переодевайся и в путь.

Джанет отыскала Варламову старые джинсы Грегори и куртку. Евгений сунул в рюкзак тренировочный костюм, наскоро попрощался с Грегори и сел в кабину.

Они поехали.

Обедали вдвоём, скучно как раньше.

– Юджин спрашивал, не сдадим ли ему комнату, – вспомнила она. – Не прочь поболтать с тобой. Я запросила сорок тысяч в месяц, с готовкой.

– Не много? – покачал головой дядя. – Хотя поступай, как знаешь. А мне любопытно поговорить с ним, странная это история.

Она убрала посуду в моечную машину, но не уселась перед телевизором: вечно эти военные фильмы, и что их обожает дядя?

Поднялась наверх и села в кресло-качалку возле окна. Багрянец лёг на листву дубов, угольками зарделись цветы внизу. Она покачивалась, глядя как сумрак, а потом темнота затопляет красные огоньки.

Когда мерцание из окон первого этажа погасло, переоделась в ночную рубашку и легла в постель.