Затем по узкому пружинящему трапу мы поднимаемся на борт, где прислонившись к надстройке, дремлет молоденький матросик в канадке и с автоматом.

– Не спи, карась, замерзнешь, – теребит его за плечо Алик, и мы ныряем в полумрак рубки.

В центральном посту, удобно устроившись в кресле, сидит дежурный по кораблю, углубившись в чтение книги.

– Товарищ лейтенант, – обращается к нему мой знакомец, – тут спец с пээмки, к нашим торпедистам.

– Какой еще на хрен спец? – недовольно бурчит офицер, оторвавшись от книги.

– Я по заявке Стрельникова. У них неполадки в системе осушения торпедных аппаратов.

– Стрельникова говоришь? – тянет к себе лежащий на пульте один из журналов дежурный и листает замусоленные страницы. – Что-то я не вижу такой заявки.

– Не знаю, может забыли записать, – пожимаю плечами. – Он сам звонил нашему командиру.

– Может и забыли, – сладко зевает офицер. – Ладно, давай дуй.

– Так смотри, не забудь про целлулоид, – напоминает мне на нижней палубе Алик, и мы расходимся в разные стороны.

Отдраив переборку первого отсека и не обнаружив внизу вахтенного, я поднимаюсь по вертикальному трапу наверх, где, устроившись на разножке, мирно дремлет торпедист.

В отсеке полный боезапас, а в нижних аппаратах, судя по мастичным печатям на крышках, торпеды с ядерными боезарядами.

– А? Чего? – недоуменно хлопает парень глазами, когда я трясу его за плечо и сообщаю, кто и откуда.

– Заявка говоришь? – сладко зевает матрос. Ну что ж, погляди чего там.

– Кстати, где твой вахтенный у трапа? – киваю я на люк. Там, на пирсе, твой бычок7. Щас придет, даст вам жизни.

– От сука, снова спит! – шипит матрос, вскакивает и спешит к люку.

Как только его голова исчезает, я прохожу к торпедным аппаратам, ныряю под направляющую балку и, поставив рядом чемодан, шлепаю вынутый из кармана имитатор за один из приборов. Потом открываю свой «инструментарий» и начинаю звенеть ключами.

Через несколько минут у переборки звякает трап и появляется торпедист.

– Ну, как тут? – подходит он к аппаратам.

– Все нормально, один краник подтекал, – закрываю я крышку чемодана и выбираюсь наружу.

– Ну, бывай, – киваю парню и направляюсь к люку.

Проходя по второму отсеку, бегло его осматриваю и, не обнаружив ничего интересного, поднимаюсь на верхнюю палубу, где расположены каюты старших офицеров. Дверь одной из них приоткрыта, внутри пусто. Из дверцы вмонтированного переборку сейфа торчит связка ключей, на миниатюрном столике бутылка из-под «Боржоми» и офицерская тетрадь в черной обложке, а из расположенной рядом кают-компании, слышен стук фишек.

Я протягиваю руку, хватаю тетрадь и съезжаю по трапу вниз. Там запихиваю ее под робу, перебираюсь в третий отсек и поднимаюсь в центральный.

Дежурный все также читает книгу.

– Ну, как, самоделкин, починил свою систему? – перелистывает он очередную страницу.

– Точно так, починил, прощайте товарищ лейтенант.

– И тебе не кашлять, – следует лаконичный ответ, и, поддернув на горбу чемодан, я карабкаюсь наверх.

Через десять минут, отойдя на приличное расстояние от корабля, решаю передохнуть и направляюсь к отдельно стоящему в центре базы, высотному зданию санпропускника. По утрам в нем переодеваются следующие на лодки экипажи, а сейчас пусто.

Поднявшись по бетонным ступеням на четвертый этаж, я первым делом просматриваю тетрадь – она секретная и принадлежит замполиту, потом прячу ее в чемодан и закуриваю.

Сверху вся база как на ладони и я выискиваю очередную жертву. Нахожу ее довольно быстро.

Это стоящая у одного из пирсов с открытыми люками лодка, у которой снуют пару десятков моряков, разгружая приткнувшийся рядом «ЗИЛ». Судя по бортовому номеру, лодка тоже из 19-й дивизии и как нельзя лучше, подходит для моей гнусной цели.