И тут меня осеняет мысль.

– Александр Васильевич, а зачем вся эта лабуда, – киваю на удостоверения. Можно пойти настоящим матросом.

– Это как?

– Очень просто. До учебы я служил в этой базе срочную, и у меня остался военный билет. Кстати, он здесь, в сейфе.

– А что, дельное предложение, – наклоняется к начальнику Габидулин. Матросом конечно лучше. Их тут как собак нерезаных.

Чуть позже они рассматривают мой военный билет.

– Т-экс, – листает странички Александр Васильевич, – старшина второй статьи, торпедист, в/ч 53117 – а ты что, у Милованова служил?

– Ну да, – киваю я головой. Они сейчас в Гремихе.

Знаю, дельный командир, – щурится он от дыма.

– Только вот морда у тебя того, побольше стала, – тычет в фотографию пальцем Галимыч.

– Что ж, вполне надежный документ, если не обращать внимания на даты, – резюмирует начальник.

На КПП на это вряд ли обратят внимание, – закуривает очередную беломорину Габидулин. – А вот базовый патруль может замести.

– Что ж, постараюсь ему не попадаться, – пожимаю я плечами. Кой какой опыт есть.

Затем встает вопрос, кем я буду при необходимости представляться, и мы останавливаемся на специалисте ПМки. Их на базе целых три, матросы с плавмастерских целыми днями мотаются по лодкам, выполняя ремонтные заявки, и на этих «самоделкиных», мало кто обращает внимания.

Потом начальник передает мне два имитатора магнитных мин и предлагает заняться экипировкой.

– Ну, а если повяжут, молчи, – назидательно говорит он. Все равно притащат к нам.

Вернувшись с Галимычем в наш кабинет, я для начала проверяю имитаторы, пришлепнув их к сейфу. Ничего, висят.

– Интересно, где их взяли? – хмыкает он, звонит в наш взвод охраны.

Через пару минут на пороге возникает сонный старшина и лениво прикладывает к бескозырке руку.

– Все спишь, Огнев? – хмурится каптри, – Смотри, возьмусь я за тебя.

– А чего? Я ничего, – бормочет тот и изображает подобие строевой стойки.

– Как, по комплекции, подходит? – кивает на Огнева Галимыч, и я молча киваю.

– Значит так, сынок, тащи сюда свою запасную робу, гюйс и бескозырку. – И чтоб были чистые. Понял?

– Точно так, – отвечает тот и быстро исчезает.

Вскоре он возвращается, и я забираю принесенные вещи.

– И смотри, в команде не болтай – значительно изрекает каптри. – Свободен.

Потом мы запираем дверь кабинета, я переодеваюсь и напяливаю бескозырку.

– Ну, как?

– Форменный барбос – восхищенно цокает языком Галимыч. – Так и хочется на губу отправить.

В это время кто-то дергает дверь, потом звенят ключи и в кабинете появляется отсутствовавший на оперативке, капитан-лейтенант Веня Дядтчик.

– Нихрена себе, – недоуменно пялится он на меня. – Тебя что, разжаловали?!

– Вроде того, – наливает в стакан остывшего чифиря Мариоз Галимыч и рассказывает что и как.

– Хорошее дело, – щелкает замками кейса Веня. – Лет десять назад наши учинили такое в Полярном. Большой шум был.

– Как же, помню, – отзывается Габидулин и, открыв сейф, шмякает на стол кипу дел.

Ровно в 13.00 следующего дня, набросив на плечо ремень фибрового чемоданчика (с такими ходят секретчики и моряки пээмок), я сбегаю по гулким ступеням казармы и выхожу из подъезда.

Погода на все сто. Стоит один из тех солнечных дней, что случаются здесь осенью.

Со стороны казарменного городка и режимной зоны, к властвующему на сопке камбузу, целеустремленно топают команды лодок и отдельные группы мичманов и офицеров.

Оттуда я и начну свой диверсионный рейд.

Минут через десять, миновав с тыла ряд казарм и вскарабкавшись наверх, я наблюдаю, как в широко распахнутые двери вливаются строи жаждущих подпитаться, а из них выходят уже сделавшие это. Одни, перекурив, и весело балагуря, направляются на часок приспнуть в казармы, а другие возвращаются на лодки.