– Идите за мной, вы оба, – сказал он.

Они подчинились. Полицейский привел их к намеченной цели: прямо в индийский ресторанчик в гавани. Он заказал чай и закуски для обоих и уселся на скамью напротив, жадно разглядывая их. Расплатившись за завтрак, он сопроводил их обратно на палубу парохода. Кроме первых нескольких слов, он не произнес ни звука. И всё остальное время – вплоть до той минуты, как раздался пароходный свисток, возвещая об отплытии, он молча глядел на Рамдаса, стоя за ограждением. Услышав свисток, он вздрогнул, поняв, что пора покидать пароход. Оглядываясь каждую секунду, он наконец спрыгнул на причал. Пароход покинул порт Гоа.

Друзьям в Бомбее заранее сообщили о дате приезда Рамдаса. В Бомбее он очутился в благословенном доме Сандживрао – благословенном оттого, что оба, Сандживрао и его жена – были воплощениями любви. Он просто захлебывался в ее водопаде. Соседи по дому и знакомые горожане приходили к нему и вдохновляли на беседы о величии Бога и Его имени. Вечерами звучали песни во славу Всевышнего. Дни, проведенные у Сандживрао, были наполнены чистейшим экстазом.

Пришло время покидать Бомбей. Вместе с Рамчарандасом они уехали вечерним поездом и после полудня прибыли в Ангар. На станции Рамдаса встретил Говинд Джоши и, не скрывая бурной радости, заключил в объятия. Он принес с собой молоко, и, выпив его, они пешком отправились в Анджангаум, где оказались еще до заката. На подступах к деревне Рамдаса с нетерпением ждали сотни сельчан, и во главе большой процессии он был препровожден к дому Мадхаврао, восторг которого не знал границ.

Пребывание Рамдаса в Анджангауме сопровождалось замечательными событиями. Читатель, возможно, помнит, что он уже бывал здесь в предыдущем году и его поклонник – Мадхаврао Кулкарни[15] – принимал его с большой теплотой и радушием. Празднество в его доме было посвящено девяти видам преданности (нававидха-бхакти[16]). Мадхаврао, представитель высокородной касты брахманов, пригласил на церемонию больше двенадцати брахманов-пуджари для проведения священных обрядов. К Рамдасу и Рамчарандасу позднее присоединился Бхаванишанкаррао из Банга-лора.

Рамдас приехал к Мадхаврао всего за два-три дня до окончания праздника, длящегося обычно девять дней, и сразу после его приезда к нему ринулись толпы почитателей. Вышло так, что обитатели дома и горожане теперь проявляли интерес не столько к самой священной церемонии, сколько к нему, бродячему отшельнику, и оказывали Рамдасу высокие почести. Такой поворот событий явно не устраивал брахманов, и они выразили Мадхаврао свое крайнее недовольство. Бедный Мадхаврао оказался меж двух огней! Но несмотря на нападки брахманов, высмеивающих его верность Рамдасу, его любовь и уважение к нему не уменьшились ни на йоту.

Ситуация с каждой минутой становилась все более напряженной, и, как и во всяком сценарии, пришел черед неизбежной последней капли. По просьбе Мадхаврао и других гостей Рамдас начал раздавать прасад. Брахманы не желали принимать святое угощение из рук Рамдаса, но все же нашлись такие, кто весьма неохотно взял его. Один из брахманов, однако, пошел на откровенный бунт. Его тоже звали Рамдас, поэтому в рассказе он будет фигурировать как «брахман Рамдас».

– Я не намерен унижаться, принимая прасад из его рук, – с вызовом объявил он, вскочив со своего места и указывая пальцем на Рамдаса.

Эта дерзкая выходка оглушила Мадхаврао и его гостей, как внезапно взорвавшаяся бомба. Рамдас лишь улыбнулся и попросил Мадхаврао не обижаться на слова брахмана, так как они никак не задели его. Другие жрецы, сразу признав в брахмане Рамдасе храброго вождя, сплотились вокруг него и подняли объединенное знамя восстания.