В уплату долга Лия Широкова

– Тише-тише, – шепчу сестре в самое ухо, зажимая ей рот ладонью, – нас найдут.

– Ты нашёл их? – спрашивает мужчина до жути пугающим голосом, взвинчивая нервы до предела.

– Нет. Может, их нет дома, – отвечает другой.

– Его любовница сказала, что сегодня все будут дома.

Сколько их? Двое? Трое? Или вообще пятеро? От страха колотит так, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

– Где твои дочери и документы, Георгий?

– Пошли к черту! – хрипит отец.

– Алло… Амир, здесь их нет… понял, всех убрать…

Сдерживаю рыдания изо всех сил. В страхе быть обнаруженными, я ещё крепче зажимаю рот сестре до боли в пальцах. Три оглушительных выстрела раздаются эхом по всему дому, заставляя меня вскрикнуть от ужаса.

Просыпаюсь вся в слезах, грудь бешено вздымается и опускается. Холодный пот липнет к спине. Каждую ночь один и тот же кошмар. Три выстрела, разрывающие тишину, словно крик боли, эхом отдаются в моей голове: Первый выстрел – Амир. Второй выстрел – Амир. Третий выстрел – Амир.

Дёргаюсь, когда в дверях замечаю Полину.

– Ты кричала. Опять приснился тот день? – заходит в комнату и ложится рядом, крепко обнимая.

– Да, – кладу руку себе на лоб и вытираю пот.

– Мне тоже иногда снится, что мы с тобой убегаем.

– Почему ты не говорила мне об этом? – спрашиваю, всматриваясь в темноту на потолке.

– Ты от своих кошмаров избавиться не можешь, ещё и мои тебе подкидывать? – чувствую, что она улыбается.

– Ты ж моя самостоятельная, иногда даже чересчур, – поглаживаю её по спине. – Давай спать, скоро на работу.

– Я нашла подработку. В ресторанчике, буду посуду мыть, – говорит сестра.

– Это хорошо, – зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться. Ей в институт надо поступать, а не посуду мыть в ресторанах.

Чуть позже слышу, как Полина, свернувшись калачиком, сопит у меня подмышкой. А я так и не сомкнула глаз до утра.

Поднимаюсь в шесть часов и вялой походкой направляюсь в душ. Струи воды хлещут по лицу, смывая остатки тревоги и усталости, приводя чувства и мысли в порядок, прогоняя ночные кошмары. В зеркале вижу бледное отражение, под глазами залегли тени – эхо бессонной ночи.

Выхожу из душа, кутаюсь в халат. На кухне тихо, лишь слабое жужжание холодильника нарушает утреннюю тишину. Варю крепкий кофе, который поможет окончательно взбодриться. Выпив его, решаю пожарить любимые блинчики сестры.

Сняв последний блин со сковороды, тихонько направляюсь к Поле. Она по-прежнему спит, мирно посапывая в моей постели.

– Поля, вставай, – опускаюсь на край кровати и зацеловываю её щёки.

– Не хочу, – пробормотала она, укрываясь одеялом с головой.

– Ты просила разбудить, – стягиваю с неё одеяло и провожу ладонью по белоснежным волосам. – У тебя сегодня первый рабочий день. Я пожарила твои любимые блинчики, – добавляю весомый аргумент для пробуждения.

– Хорошо, уже встаю, – произносит сонно, потягиваясь.

Ухожу на кухню и накрываю стол. Поля приходит и сразу же начинает уминать блинчики с вишнёвым вареньем. Я наблюдаю за ней с улыбкой. Она ест так, словно не ела целую вечность.

– Нам, скорее всего, придётся съехать, – говорю я, а Поля застывает с блином у рта. – Продолжать снимать эту квартиру мы не можем, нам не хватает денег.

– Я ведь тоже устроилась на работу, денег станет больше, – отвечает она, опуская руку с блином, так и не откусив его.

– Нам всё равно не хватит, Поль, – смотрю на неё с тревогой. – Мы снимаем слишком дорогую квартиру. Сейчас мы можем себе позволить лишь маленькую однокомнатную квартиру на окраине.

– И снова придётся искать работу? – расстраивается она.

– Нет, будем оттуда ездить, – успокаиваю её.

– И во сколько надо вставать? В пять утра, а потом ещё два часа добираться! – возмущается она срывающимся голосом.

– Поль, у нас нет другого выхода.

– Я найду, найду, – вскакивает из-за стола и уходит в комнату.

– Поля, не смей. Я сама всё решу, – встаю и следую за ней.

– Меня и так достала эта жизнь. У нас ничего и никого нет. Мы даже не можем устроиться на нормальную работу. Ходим, постоянно оглядываемся. Я устала, – кричит она, размахивая руками.

– Ты думаешь, мне легко? Я тоже устала, но пытаюсь держаться и не делать глупостей, – говорю срывающимся голосом.

Полина разворачивается и смотрит на меня извиняющимся взглядом, губы её слегка поджимаются, а на глаза наворачиваются слёзы.

– Прости, – опускается на кровать. – Мне просто кажется, мы никогда не сможем выбраться из этого дерьма.

– Поля, мы живы, и это главное, – сажусь рядом и обнимаю её, а она всхлипывает.

– Давай позвоним дяде Мише, он должен помочь. Он был другом папы.

– Я уже думала об этом. Осталось найти его номер.

– Я могу попробовать найти, – с надеждой говорит она.

– Нет, Поль, я сама попробую. И это не будет быстро, имей в виду. Нам нужно быть осторожнее. И в конце месяца всё равно придётся съехать.

– Ладно, – вздыхает. – Пошли зарабатывать деньги, – вытирает слёзы ладонями.

Молча наблюдаю, как она, избегая моего взгляда, переодевается в джинсы и натягивает на себя толстовку. Схватив свой рюкзак, она выходит из комнаты и идёт в коридор.

Слишком быстро она согласилась.

Поднимаюсь с кровати и иду за ней.

– Поль, только без глупостей, пожалуйста. Нам и так проблем хватает.

– Не переживай, всё будет хорошо, – с улыбкой говорит она и выходит из квартиры.

Делаю два глубоких вдоха и иду собираться на работу, а внутри меня нарастает чувство тревоги.

Влетаю в детскую школу танцев и, поздоровавшись с Колей, который смотрит за порядком, вихрем несусь к раздевалке. Через час занятия, а мне нужно вымыть три танцкласса. На ходу снимаю пальто и вешаю в шкафчик. Из спортивной сумки достаю легинсы, топ с футболкой и кроссовки. Скидываю свитер и джинсы, аккуратно убираю их в сумку и прячу её в шкафчике. Можно, конечно, оставлять сменные вещи здесь постоянно, но с нашей жизнью мы должны быть всегда наготове: схватил и побежал. Разбрасываться вещами нам не по карману. Каждая вещь бесценна.

– Варя, зайди ко мне, – слышу голос директрисы.

– Хорошо, – отвечаю, спешно натягивая легинсы. Накинув футболку поверх топа, я направляюсь к ней.

Захожу в кабинет и, как всегда, бросаю свой взгляд вдоль стены. На полках стоят статуэтки, штук десять, не меньше – каждая за первое место в танцевальных конкурсах. Стены увешены грамотами о достижениях и развитии её танцевальной школы.

Вот о чём я мечтаю всю свою жизнь, достичь всего этого. Закончив академию хореографии, я так и не успела открыть свою школу танцев.

Тяжело вздохнув, спрашиваю у Людмилы Николаевны:

– Что-то случилось?

– Варя, когда ты принесёшь документы? – строго спрашивает она, смотря поверх очков. – Мне нужно оформить тебя на работу.

Я невольно прикусываю щёку изнутри, словно пытаясь остановить поток нервных импульсов. Мозг лихорадочно заработал, выискивая правдоподобный ответ.

– Людмила Николаевна, мне вернули бланк на восстановление паспорта. Нашли какую-то ошибку. Теперь нужно сходить туда, переделать его и подать заново, – вру я, не моргнув глазом, но стыд жжёт изнутри, словно раскалённый уголь.

– Варя, у нас скоро проверка, и если узнают, что ты работаешь неофициально, мне влепят такой штраф, что тебе придётся работать бесплатно.

– А вы мне скажите, когда они приедут, и я просто не выйду в этот день.

– Варвара, ты ведь понимаешь, что я плачу тебе из своего кармана, а не из бюджета школы, – складывает руки на груди, подчёркивая серьёзность разговора.

– Понимаю, – бормочу я, опуская голову.

– Это, конечно, не большие деньги, но всё же. Ты мне обещала через месяц принести документы. Я тебя пожалела и согласилась, а прошло уже сколько? Полгода.

Молчу, не находя слов в своё оправдание.

Она садится в своё кресло и тяжело вздыхает, словно от безысходности, гася мои капли надежды.

– Даю тебе ещё месяц. Если не принесёшь документы, нам придётся попрощаться.

– Спасибо, – без особой радости произношу я.

Натираю зеркала до блеска, но блестят мои глаза – от слёз, которые предательски стекают по моим щекам. Как же я устала… Больше нет сил. Снова надо будет искать новую работу, унижаться, просить, чтобы взяли без документов.

Развернувшись к зеркалу спиной, скольжу вниз, медленно оседая. Утыкаюсь лицом в колени и начинаю горько рыдать от бессилия. Не могу больше это держать в себе.

Вечная ложь. Обман хороших людей, что протягивали руку помощи. Постоянное бегство, прятки от невидимого врага. Даже полиция была куплена ими…

Три дня после побега мы жили в страхе. Жили в самых дешёвых отелях и питались едой из автоматов, боясь где-то засветиться. Наконец решили пойти в полицию, чтобы заявить обо всём. Пока мы ждали, Поля пошла в туалет и случайно услышала телефонный разговор следователя. Он кому-то докладывал: "Они у нас. Приезжайте".

Мы вылетели из участка, как пробки из бутылки шампанского. Запрыгнули в первый попавшийся автобус. Пять пересадок, смена одежды, причёсок – всё, чтобы запутать следы, избежать вездесущих камер. Так мы и оказались в этом городе, надеясь затеряться в нём.

– Варя, почему ты плачешь? – спрашивает Кира, поглаживая меня по голове.

С этим милым созданием мы познакомились, когда я только начала здесь работать. Она задерживалась после занятий, оттачивая свой танец для предстоящего выступления. В её движениях были явные ошибки, переходы нечеткие, и я решила ей помочь. Когда не было смены в баре, я оставалась вместе с ней после занятий и тренировала её.