– Как скажешь, – ухмыляется он мне в спину.

Я ничего не отвечаю. Перепалка меня не вдохновляет и точно не решает мою проблему.

Мне нужно позвонить брату! Но как, как это сделать?!

Я уже заканчиваю завтракать, когда в дверях появляется Сойер. Видит меня и отворачивается, чтобы уйти. Ну хоть глаза не закатывает.

– Стой. Подожди, – прошу я, быстро проглотив откушенный тост с ветчиной.

Вскочив с высокого барного стула, подбегаю к нему. Cмотрю заискивающе, за что его мысленно ненавижу, но не время сейчас показывать характер. Мне нужно, чтобы он пошел мне навстречу, а не послал, как обычно.

Так что язык в задницу и улыбайся, Хэвен, улыбайся.

– Привет, – растягиваю губы в улыбке.

Он молча кивает, то ли тоже здоровается, то ли дает понять, что слушает меня. Мне хочется высказаться о его манерах, но я советую себе воздержаться.

– Дай мне, пожалуйста, телефон.

Он приподнимает брови. Только брови, ни одна другая, самая крохотная мышца лица не участвует в этом выражении легкого удивления. Не удивление даже, а, скорее, сомнение в том, что он только что услышал.

– Хочу позвонить мужу, – поясняю поспешно.

Это единственное, что мне можно. И единственное, что я смогла придумать – попытаться договориться с Расселом.

Не просить его помогать Хайдену, этим я сделаю только хуже. Тем более, если после того, как он полуправления на уши поставил в поисках стрелявшего злодея, признаюсь, что в машине со мной тогда был брат и что мишенью, возможно, был он. Муж собственноручно прибьет братца и даже не скажет, где его зарыл. Нужно было либо сознаваться сразу, либо молчать в тряпочку до конца.

Поэтому я собираюсь попросить Рассела разрешить мне позвонить отцу. И не отставать, пока он не согласится. Иного выбора у меня просто нет.

Сойер сует руку в карман линялых джинсов и достает из него черную коробочку без чехла. Телефон почти горячий от касания с его телом, и мне передается это тепло. Я заливаюсь краской.

– Смотреть будешь? – прячу смущение за раздражением.

– Только пока набираешь номер, – ему пофиг на мою грубость.

Я открываю список вызовов. В нем только телефон Раса. Кошусь на Сойера – он что, больше ни с кем не разговаривает? Тоже соблюдает секретность?!

И только сейчас до меня доходит, что он такой же пленник, как и я. Ему тоже наверняка не улыбается меня тут сторожить. А я еще изо всех сил порчу ему жизнь. Мне становится стыдно.

Поддавшись порыву, хочу извиниться, но он уже вышел. Слова повисают в воздухе.

– Все в порядке? – слышу голос мужа в ухе.

– Это я, Рас. Мне очень нужно поговорить с папой, – сразу перехожу к главному.

– И тебе привет, дорогая, – улыбается он в трубку.

Но мне не до политесов.

– Рассел, пожалуйста. Папа там, наверное, с ума сходит. Это же была его маши…

– Хэвен, детка, не волнуйся. Ты меня недооцениваешь. Я позвонил твоему отцу сразу, как ты была в безопасности.

– Ты всё ему рассказал? – не верю я.

– Только то, что ему нужно знать. Что ты в порядке и что пока не можешь с ним ни видеться, ни говорить. Он отнесся с пониманием.

– Могу себе представить… – цежу сквозь зубы не в микрофон, чтобы Рассел не услышал моей иронии, но и промолчать не могу.

– Я сказал, что он может общаться с тобой через меня, если будет что-то срочное. Он звонил утром, просил передать, что посетил зал для молящихся и внес пожертвование, поэтому надеется, что его молитва будет услышана, и все скоро разрешится.

– Зал для молящихся? – переспрашиваю я.

– Я тоже ничего не понял, детка. Но я переспросил и передаю тебе все дословно. Не знал, что Вандербилт так… религиозен. Наверное, потеря машины так на него повлияла.