– Это не солдат, так что не волнуйтесь. Возможно, ко мне пришли просто поговорить, – произнес он, подходя к двери. Обычно Ганс или Снок открывали, когда приходили гости, поэтому его поведение было весьма необычным. Но, увидев, кто стоит за дверью, они сразу поняли. Женщина была одета в черное и носила хлопковую вуаль, закрывающую лицо.

– Приветствую вас, господин Зик. Вы хорошо спали?

– Благодаря вам я спал беспробудно.

– Приятно это слышать. Сон – один из важнейших факторов хорошего здоровья, – госпожа Баргот широко улыбнулась.

– Для меня большая честь лицезреть ваше прекрасное лицо этим ранним утром. Чем я обязан такой милости?

– Ха-ха! Вы так искусно владеете словом. Если бы я до сих пор не любила своего мужа, я бы влюбилась в вас, – сказала она, прикрывая рот руками и нежно улыбаясь. Ганс и Снок украдкой взглянули на нее: она была настолько красива, что у них помутился рассудок.

– Простите, что вмешиваюсь, но я хотела бы вас с кем-то познакомить. Конечно, я получила разрешение от сэра Иоахима. Поскольку болезнь идет на спад, он сказал, что мне можно ненадолго отлучиться.

– Вы хотите меня с кем-то познакомить? Жаль, что это не приглашение на свидание. Но раз уж вы лично меня представите, то этого более чем достаточно, чтобы я нашел время. Я немедленно подготовлюсь, – ответил Зик, вернувшись в дом, чтобы закончить сборы.

– Идемте?

– Да.

Зик протянул руку, и госпожа Баргот положила свою ладонь на его. Любой мог бы подумать, что между ними что-то происходит. Ганс и Снок смотрели, как эти двое уходят, держась бок о бок, и думали об одном и том же.

«Как он может так себя вести и при этом утверждать, что между ними ничего нет?»

Госпожа Баргот вывела Зика за пределы Оспурина. К счастью, рядом с карантинной зоной, предназначенной для перемещения трупов за пределы замка для сожжения, находились другие ворота.

Снаружи стояла тишина, и не было никаких признаков жизни. Территория, соединяющаяся с воротами, также была обнесена забором. За исключением пары деревьев, легонько покачивавшихся под дуновением ветерка, здесь раскинулся луг, поросший зеленой травой. Однако плиты на земле свидетельствовали о том, что это место предназначалось не только для отдыха. Это было кладбище.

Зик окинул взглядом кладбище: все могилы носили разные имена, но одну и ту же фамилию – Баргот.

«Должно быть, это кладбище семьи Баргот».

Оно выглядело ухоженным, даже несмотря на распад семьи. Это свидетельствовало о том, что кто-то заботится об этом месте.

«Должно быть, госпожа Баргот ухаживает за ним».

Зик взглянул на нее. Госпожа Баргот подошла к двум плитам в конце кладбища.

– Алекс Баргот.

– Луин Баргот.

Даже не спрашивая, Зик уже знал, кто они. Вместе с госпожой Баргот он смотрел вниз на могилы.

«Это члены ее семьи, умершие из-за эпидемии?»

– Это моя семья, – наконец произнесла госпожа Баргот. Ее голос был спокойным, словно время ослабило привязанность, которую она испытывала к своим родным. Однако это было не так. Время лишь сменило печаль на тоску, и она не могла избавиться от любви к ним в своем сердце. Госпожа Баргот положила руку на каменную плиту с именем Алекс Баргот.

– Это мой муж, – тихо начала она свое объяснение.

– Он был намного старше меня, но мы искренне любили друг друга. Даже когда мой муж был занят своими делами, он всегда уделял мне внимание. Я любила его за это. И когда наша любовь принесла плоды, я почувствовала, что весь мир в моих руках, – сказала госпожа Баргот, поднося руки к плите с надписью «Луин Баргот».

– Она была таким милым ребенком. Часто улыбалась, плакала и много спала. Каждый раз, когда Луин ерзала в моих руках, я думала, что мое сердце остановится от ее миловидности. Я не осознавала, что значит быть матерью, пока не появилась на свет моя дочь. Луин была малышкой, которая заставила меня понять, почему матери так заботятся о своих детях.