– О, мне жаль.

Неужели он удивился или это просто так прозвучало? Интересно, что записано в ее личном деле? Наверняка же ничего о ее матери и о той аварии, в которой погибли бабушка с дедушкой?

– Вы были с ней близки?

– Да, очень, – соврала она. – Я… очень ее любила. Она жила одна. С собакой.

– Она болела?

– Нет… ну, то есть да. Но я не знала об этом. Никто не знал.

– Да, значит, для тебя это стало шоком.

Его голос все еще звучал несколько странно. Или ей просто так казалось?

– А когда это произошло?

– В субботу, когда я вернулась с работы.

Глупо, как же глупо! Как она могла такое сказать!

Слишком по-настоящему, слишком близко. Ну вот, на глазах выступили слезы.

– Мне очень жаль. А похороны?

– Они… в пятницу.

– Мм, понятно. Может, ты все-таки сходишь в школу? А то слишком много пропустишь. И вдруг это поможет отвлечься.

– Нет, я не могу пойти в школу! – испуганно вскрикнула она. – Правда, не могу. Пожалуйста.

В телефоне ненадолго повисла тишина.

– Давай я после уроков зайду к вам домой, чтобы передать тебе домашнее задание? Мне нетрудно, это практически по пути.

– Нет! – она снова слишком сильно повысила голос. И сразу же поправила саму себя: – Я хотела сказать… мне присылают домашнее задание, по электронной почте. Честно, все в порядке. Я вернусь, как только все закончится, хорошо?

Фейнстра был не против, но настоял на том, чтобы они оставались на связи. И добавил:

– Ты всегда можешь мне позвонить, я буду рядом.

– Отлично, – ответила Касси, стараясь сдержать слезы, но была почти уверена, что он услышал, как она плачет.

На экране компьютера все еще был текст о непристойном нападении. Она смотрела на него, не видя самих слов. «Значит, у меня умерла бабушка.» Ей вдруг стало так грустно, как будто это случилось на самом деле. Как будто у нее действительно когда-то была бабушка: кто-то теплый и уютный, кто-то, кто никогда не забудет о твоем дне рождения. Кто-то, кто всегда был бы рядом в нужный момент. На крайний случай, какая-нибудь чокнутая старушка вроде Кобы, которая теперь окончательно ушла из ее жизни.

«Не сходи с ума, – сказала она сама себе, – сконцентрируйся лучше на этих придурках. Они хотя бы настоящие».

Всегда обращайтесь в полицию, – прочитала она.

Касси вздохнула. Что они вообще ей такого сделали? И кто теперь поверит ей, такой лгунье?

Тут она увидела конверт. Конверт, в котором была книжка, лежал возле кровати. Фейнстра, мама, текст на экране – все вдруг ушло на второй план. Важной вдруг оказалась одна-единственная вещь: надо опустить конверт в почтовый ящик Кобы.

Она сбежала вниз по лестнице, прошла мимо мамы, которая мрачно размешивала кофе. Раз оборот ложечкой, еще один, еще, и так без конца.

– И куда ты? – спросила она, не поднимая глаз.

– Ухожу.

– Все только и делают, что уходят.

– Что-то случилось? – недоверчиво спросила Касси.

– Нет, а что могло случиться? – в голосе слышалась агрессия.

– Ну а у меня случилось, – проворчала Касси, вдруг снова разозлившись.

– Что?

– Ничего.

Она захлопнула за собой дверь, не обращая внимания на мамины крики.

– Касси, а ну вернись! Мы здесь так двери не закрываем!

«Конечно, мы обычно тихонечко смываемся, – со злостью думала Касси, пока шла за велосипедом. – Что у нее опять стряслось? Неужели все-таки расстались с Хансом?»

Касси даже почувствовала что-то вроде сострадания, но мигом подавила это в себе. Сначала другое.

«Надеюсь, в Борхерхофе есть почтовый ящик, – думала она по дороге. – У нее нет родных. Но ведь у всех есть почтовый ящик? Ну, кроме бездомных и нелегалов… Интересно, как дела у Мусы? И у Байди с Давидом? Они наконец получили вид на жительство?»