Уж лучше холод и печаль,

упадок сил, тоска, кручина.

Такая страшная мораль:

нас поглотит вражды пучина.

*

Случилась смута в государстве,

убит правитель Бердибек.

И самозванец был на царстве,

замятни начинался век.

Полгода срок на ханство было,

опять правитель стался слаб.

Орду предательством накрыло,

вставал на хана новый раб.

А на краю великой смуты,

где горло рвали за ярлык,

так и натягивали путы,

там всяк к тому уже привык.

Накинули ярмо на шею,

роптать хотели на царя,

шли на поклон к любому бею,

прося лишь только за себя.

Не ведали свободы право,

прикрыв позорные стыды,

просили ярлыка лукаво

поныне данники Орды.

Сил не имея быть при власти,

в сей миг такие же враги,

готовые порвать на части,

раздора сея очаги.

Но осознание настало,

не тот над ними властелин.

И дани он берёт немало.

Да был бы он такой один.

Супротив выступить возможно,

зарвался темник-беклярбек.

И стало на Руси тревожно,

замятни продолжался век.

Сошлись с ордынцами на поле

Непрядвы близ реки в бою.

Случилось то по божьей воле,

впервые шли в одном строю.

Им помогла тогда молитва,

спасли от бека города.

Не за себя, за царство битва,

а царством их была Орда.

Против царя пойти не смели.

Всего два года погодя,

они немало оробели,

когда хан бил их не щадя.

Утихнут крики от разора,

поедут вновь за ярлыком.

В том нет и не было позора,

продолжат в мире жить худом.

*

*

Борьба опять за идеалы.

Как готтентотская мораль.

Вновь переписаны анналы.

Ненужная планете шваль.

Во имя личных убеждений.

Сжирая мир, себя, людей.

Достигнув тех же положений.

Ведь оказаться мог мудрей.

А кто хотел творить благое.

Дорогою обмана шёл.

Вершил добром сугубо злое.

Чиня по сути произвол.

Так странен мир. Так непонятен.

Столь удивительно спесив.

Он состоит из крови пятен.

Но белых! Ибо негатив.

*

*

*

Мы – солнца тень,

луны потомки,

пыль деревень,

каёмка кромки.

Полны чрез край,

кричим мы гневно,

нам только дай,

пусты душевно.

Сидим посредь,

туманны мысли,

разбиты ведь,

делами скисли.

Вперёд пойти,

быть выше прочих,

да пасть в пути,

нет в том охочих.

Всего лишь тень,

никак не глыбы,

проходит день,

и вновь: «А мы бы…»

Таков закон

нашей природы.

Он испокон,

минуя годы.

*

*

* Шевардинский редут *

Какой в войне быть может прок?

Вчера оставили редуты.

Сегодня загнаны в мешок.

До смерти малые минуты.

Отдать врагу, уйти – приказ.

Мы бились за клочок напрасно?

Да разве это в первый раз…

И без того всем было ясно.

Который день бежим назад.

Встаём и бьёмся. Отступаем.

Никто из нас давно не рад.

Но за Россию терпим – знаем.

Отдали важное, и пусть.

Какие наши в этом беды?

Слезой уняли молча грусть

во имя будущей победы.

*

Ведь в жизни всё не просто так,

есть место для любой мечты.

Быть правым может и чудак,

летящий оземь с высоты.

И вот нашёл чудак причал,

повыше забирался он.

Там, падая, всегда молчал.

Упавши, исходил на стон.

Его заметил корабел,

подумал расспросить глупца.

Чудак от гнева побелел,

сошла когда вода с лица.

Смеялся мастер над мечтой,

не верил в право на полёт,

страдает парень ерундой,

другое дело его ждёт.

Юнец подумал: коли так,

добьётся он своей мечты,

докажет – не совсем чудак,

воззрит на глупых с высоты.

А после корабелом стал,

парил теперь над гладью вод,

он не боялся острых скал,

небесный озирая свод.

Задумал овладеть рекой,

найдя там место для себя,

где падала вода стеной,

немало жизней погубя.

Направил судно корабел,

расправил крылья-паруса,

сбывалось то, чего хотел —

ему помогут небеса.

Корабль пал во брызгах пенных,

щепа коснулась берегов…

Слышал я промеж почтенных,

нашли корабль средь облаков.

Воистину, не просто так

позволены нам всем мечты,

и коли кто из нас чудак,

пускай достигнет высоты.

*

Казалось прежде – правда в нас;

в словах друзей – казалось прежде.