его учуяв запах,

слезу пустившая сполна,

ушла на лисьих лапах.

В тоске обратно брёл юнец,

увидел всплеск зарницы.

Он думал про себя: «Глупец!

Пропал из-за девицы».

К угодьям вот он подходил,

овец не слышно было.

Он туши только находил.

В душе его заныло,

и в теле поднимался жар,

услышав лисий хохот.

«О небеса! Примите в дар!»

Раздался грома рокот,

обрушился затем поток.

Кругом всё затопило.

Нашли потом лишь шерсти клок,

овец с поляны смыло.

Простыл и след от пастуха,

никто не видел больше.

Судьба порою не глуха,

но от того нам горше.

*

«Ты рой окоп», – ему сказали.

Лопаты только вот не дали.

«Ты в бой иди», – ему сказали.

Но и оружия не дали.

«Ты бей врага», – ему сказали.

Да в праве биться отказали.

«Ты смерть прими», – ему сказали.

Да в смерти тоже отказали.

«Ты волен сам», – ему сказали.

А он решил: «Ну нет! Едва ли!»

«Как жаль, погиб», – потом сказали.

А он сказал: «Ну нет! Едва ли!»

И так… куда бы не послали,

ни в чём бойцу не помогали.

Лишь много лет спустя сказали:

«Достоин был боец медали».

*

Играл на скрипке мой сосед.

Играл надсадно пару лет.

Беда была – не знал он нот.

Спасибо, в ванной не поёт.

Сосуды дул сосед другой.

И был доволен он собой.

Беда была – гуденье стен.

Не брал, спасибо, ночью смен.

Любитель рока сверху есть.

Пожнёт он некогда всю месть.

Лишённый совести сосед…

Других как будто рядом нет.

Лишь в месте моих скромных дум,

куда просачивался шум,

стояла звонко тишина:

в строках велась моя война…

*

Отец велел направить в небо лук,

он мне велел искать дракона.

О как мне успокоить сердца стук?

Как быть достойным царства трона?

Досадой дух впервые сломлен мой:

дракон жесток – убиты братья,

я трудный предвкушаю скоро бой,

и хватит мне на этом счастья.

Ударила с небес огня струя,

парил дракон для всех незримо:

слепила змея солнцем чешуя,

стрела летела снова мимо.

Туманен взор от тягостных оков,

глаза болят, кипят от жара.

Но вот упала тень от облаков,

не ждал никто такого дара.

Теперь во взгляде хватит остроты,

дух твёрд, крепка рука и вера.

Но нету стрел, старания пусты,

закончена для счастья мера.

Вот близок нестерпимый жар и змей,

горячий меч в руке сжимаю.

Вскричал отец мне грозно: «Не робей!

Секрет убийства один знаю».

Был нужен мне всего один удар,

меч вонзил, где начинался хвост.

Остался от дракона только пар,

путь к победе был не так-то прост.

С поры той славим облачную тень,

спасение от бедствий света,

и за проклятие нам яркий день:

про это сия песня спета!

*

*

Разбитый немощью старик,

он жил по прихоти судьбы,

от боли исходил на крик,

не слышал Бог его мольбы.

С мучением встречал рассвет,

закат с желаньем ожидал,

давно он проклял белый свет.

В надежде дьявола позвал.

Потухли свечи, настал мрак,

явился чёрт – служитель тьмы,

он шёл едва и кое-как,

большой неся клубок тесьмы.

«Наверно тронулся умом, —

подумал про себя старик, —

плохим должно быть это сном».

А чёрт к нему уже приник,

окутал старика тесьмой,

без слов связал и поволок,

он забирал его с собой,

для лютой смерти явлен срок.

В аду есть место старику,

отныне жить среди чертей,

его приставят к руднику…

От рая был лишь в паре дней.

Так незачем взывать, просить,

всему наступит свой черёд:

гораздо лучше в муках жить,

чем попадать под вечный гнёт.

*

В посудной лавке я как слон,

среди людей всегда в тревоге,

внутри меня застывший стон,

да пусто на душе в итоге.

Куда вместить? В какой сосуд?

И с глаз подальше отодвинуть.

Не ждать, её когда сожгут…

Хочу с души всё это скинуть.

Щепотку малую беру,

промеж людей пусть носит ветром,

а после правду в пыль сотру,

предстану в ореоле светлом.

*

Во мраке света было дело.

Шёл к Богу ангел на поклон.

Горело жаром его тело,

он видел накануне сон.

Ему привиделось такое: