Вторая молния ударяет прямо по корпусу. Яркая вспышка заполняет кабину. Кайл на миг слепнет, его глаза рефлекторно зажмуриваются, но руки продолжают цепляться за приборы, как утопающий за спасательный круг.

Шаттл срывается в падение, его корпус вибрирует так, что каждое звено металла издаёт вой. Ощущение, будто все до последнего винтика корабля пытаются сбежать, расползаясь по швам. Не успевая набрать высоту, шаттл снова падает вниз, к туманной и смертельно холодной поверхности Титана.

– Нет, не так! Держись, черт тебя подери! – Кайл пытается выровнять курс, его сердце колотится, но ощущение безысходности постепенно захватывает разум. Звуки тревоги сливаются с громом за окном.

И тут происходит второй удар. На этот раз не природный. Световой луч, выпущенный со станции, догоняет шаттл, пробивая его корпус. Тепло обжигает затылок Кайла, от чего у него дрожат руки, но он даже не осознаёт, как поднимается дым.

Перед глазами всё замедляется, его взгляд фиксируется на одной точке – огонь охватывает панели управления. Света всё больше, трещит электроника, кислород из-за утечек скапливается в кабине, и Кайл понимает, что на этот раз ему не выбраться.

Шаттл, ещё мгновение назад пронзающий метановые облака, начинает вспыхивать как спичка. Трещины на корпусе быстро расширяются, и огонь поглощает его, как сухие листья. Кайл замирает, его дыхание становится хриплым, он чувствует, как медленно гаснет огонь его жизни.

Взрыв оглушает его, и мир на мгновение погружается в тишину.

Осколки шаттла, словно куски потерянных звёзд, падают с небес. Один за другим, они исчезают в бездне метанового дождя. Мелкие частицы разлетаются по поверхности, смешиваясь с плотным туманом, который поглощает их, как океан поглощает тонущие корабли.

Молния снова освещает небо. На этот раз её свет отражается на осколках, которые продолжают падать. Они выглядят как горстка слёз, оплакивающих то, что когда-то было жизнью, но теперь исчезло в бездне.

Пыль из-под шумных турбин старого аэроджипа серым облачным следом замирает в безветренном, пустынном городе. Машина резко замедляется, въезжая в поселение колонистов. Консул Малышев, напряжённо сжав губы, внимательно осматривает мелькающие здания, поросшие пылью и временем, словно стараясь уловить следы жизни, которой здесь явно не было уже давно. В его взгляде проскальзывает недоумение.

– Пластик… – хриплым голосом, словно делая заметки вслух, констатирует Виктор. Его взгляд медленно скользит по облезлым стенам домов. – Почему всё так запущено? Здесь, кажется, никто не живёт.

Повисла пауза. Сопровождающий словно обдумывая ответ, либо решая стоит ли говорить об этом, неловко постукивает пальцами по рулю, его голос звучит неуверенно, когда он начинает говорить:

– Так и есть. Колонисты давно покинули старый город и построили более технологичный на другой стороне планеты.

Виктор наклоняет голову, пристально разглядывая своего собеседника, как бы прощупывая его на искренность.

– Почему не перестроились здесь? – Напыщенно прозвучало, словно он в очередной раз сталкивается с чем-то невыносимо нелепым. Усталость от дороги всё ещё давит на виски, но профессиональный интерес подгоняет его задавать вопросы.

Профессиональное любопытство и сбор информации перед встречей с комендантом, несмотря на усталость, берут своё. В его мыслях проносится образ колонистов, высаживающихся на новую планету. Это кажется странным ещё и потому, что обычно колонисты задолго до приземления выбирают самое подходящее для обоснования нового дома место. Прибыв на орбиту колонизуемой планеты, система перед пробуждением экипажа отправляет зонды к поверхности, которые, исследуя и измеряя сотни, а то и тысячи показателей, определяют лучшее местоположение колонии. По крайней мере для первого города. Почему же здесь, с таким богатым опытом, был сделан иной выбор?