–Теперь каждое лето к родне в Баварию езжу, вроде понимают.

– Сможешь перевести?

– Почему нет? Завтра сделаю.

До полуночи мы возились с коробками, потом выпили немного пива, больше пил я – Федька был за рулём и, хоть он и депутат, но…бережёного, как говорится, кто только не бережёт. Расстались мы где-то в час ночи, а уже в шесть утра длинный звонок в дверь поднял меня на ноги. У вчерашнего помощника были красные глаза невыспавшегося человека, и он был чем-то сильно взволнован.

– Заходи. Что с тобой? – спросил я, зевая.

– Скажи, что это был прикол, как говорит мой сын, – услышал в ответ я нечто невразумительное.

– Скажу, «это был прикол». А в чём прикол то?

Депутат внимательно посмотрел на меня, – значит не прикол…– Это письмо, оно настоящее?

– В каком смысле?

(«Что-то мне стало тоже тревожно»).

– В том смысле, что оно не могло быть написано. Точнее, написанного в нём быть не могло. Нет, дай собраться. В этом письме НЕТ ТОГО, ЧТО ДОЛЖНО БЫТЬ!

– Как это? – мне почему-то стало ещё тревожнее, – мы же только пиво…

– Да трезвый я! Вот перевод, сам читай.

Письмо

(Здесь я привожу только те отрывки из письма, которые заставили Федора Михайловича, уважаемого бизнесмена, депутата и прочая-прочая небритым сидеть в шесть утра на кухне новоиспечённого офицера запаса и нервно пить крепко заваренный дальневосточным лимонником чай)

«Здравствуйте, Михаил! Я и вся наша семья поздравляем тебя с Рождеством и с Новым 1918 годом! Ждём вас с вашим братом в нашем Баден-Бадене и этим летом. Вам также шлют привет наши друзья, семья Деницев, с которыми мы там познакомились… На прошлой неделе у нас выпал снег и тут же растаял. Не так, как у вас на Камчатке, о которой ты мне так интересно рассказывал, когда мы плавали с тобой на лодке по Баденскому озеру. Вдвоём, только ты и я. Потом, ты помнишь?.. Хочу уговорить отца и маменьку приехать к вам в гости осенью, когда, как ты говорил – «путина». Это когда рыбы много-много, и икру едят ложками. Трудно поверить, но, наверное, так и есть. Как будет интересно проехать по всей Транссибирской магистрали до самого Петропавловска, увидеть ваши знаменитые вулканы, долину гейзеров! Правда, что на всей магистрали нет ни одного паровоза, всё только на электрической тяге? Мой младший брат Фриц об этом все «уши мне прожужжал» – так у вас, кажется, говорят. Хочет через год поступать в ваш Томский технологический институт на кафедру знаменитого профессора Николая Теслы, ведь только там готовят инженеров по этой самой «беспроводной» энергетике. Молодой Карл Дениц шлёт привет твоему брату Петру и поздравляет его с новым назначением на ваш новый линкор «Цесаревич Николай», ведь военные моряки всё друг про друга знают

До встречи! Марта Редер.

P.S. Правда ли, что вашему папеньке император Александр за строительство камчатского участка Магистрали пожаловал чин тайного советника? Поздравь его от всех нас».

Я подошёл ко вчера собранному книжному шкафу и взял Книгу. Только сейчас до меня дошло, что в ней было не так

– Федя, в каком году отменили «яти» и прочие «твёрдые знаки»?

– После революции, в восемнадцатом, кажется.

– Смотри…

На титульном листе красивым шрифтом значилось «Издательство Томского Императорского Университета». 1916 год. И далее также ни одного «ятя» и прочего.

Пролистав всё до последнего листа, мы нашли ещё одну полустёршуюся карандашную надпись – «Фриц Рёдер. Эл./Тех.Факультет. 3-й курс»

– Иногда единственно возможным способом адекватного постижения действительности является безумие, – это написал один артиллерийский прапорщик во время первой мировой войны в своей маленькой книжке «Записки прапорщика артиллериста» под псевдонимом «Ильин», – Федя зажег сигарету и с наслаждением затянулся, – я вообще-то, уже год, как бросил, но что-то захотелось. У них не было ни мировой войны, ни революции, да и второй мировой вроде не намечается. До Камчатки электровозы шастают…