– Всё на голове. Какой извращенец додумался привить такие порядки?!

Здание с неприятным «рестораном» скрылось за углом, а впереди лежала главная улица, ведущая к базарным прилавкам с желанием найти хоть кого-то нормального.

Если спрятаться от полуденного палящего солнца под навесом торговых рядов, можно слышать все разговоры, которые, как в пустом помещении, не скрываются ни от кого из присутствующих. Но разочарование поджидало и здесь, так как «торговками» оказались местные парни, и разговоры соответствовали здешним обычаям. Недолгое пребывание на базаре сменилось отчаянным желанием бежать из поселения. Бежать, и никогда не возвращаться.

На окраине городка возле добротного дома был припаркован автомобиль цвета «мокрый асфальт». У калитки под сенью берёзы что-то мастерил хозяин – стук его молотка был слышен издали.

– Добрый день, путник.

– И тебе добра. Вероятно, ты мне сможешь рассказать, что здесь происходит.

– А что?! То, что эти, – он кивнул в сторону города, – поменялись с бабами обязанностями? Так это не происходит, а гниёт и воняет. Разве может мужик рожать? Нет. Но они, верно, к этому стремятся.

– Что же получается, это система, а ты против неё?

– Прошу, не смеши меня. Какая система? Вся система заключена в самом человеке. Не нужно выдумывать какого-то неохватного всесильного врага – всё внутри каждого, и тебя самого в первую очередь. Система, – мужик ухмыльнулся, и продолжил приостановленное занятие.

Декоративный заборчик вокруг придорожной клумбы выходил из-под его рук ровным, словно рисованный.

Тук-тук-тук, тук, тук – словно разговаривал молоток, и слова были точными, крепкими. Ровненько вставали загодя покрашенные штакетинки.

– Разве можно взять, если отдавать не хотят? И наоборот. Да ни за что! Значит, получается, что самцы сами легли под матриархат. Тьфу, – мужик принялся опиливать штакетник, ровняя забор, – Глупцы. Наверное, думали, в равенстве полов – всеобщее благо. Но вышло, что бабы омужичились, а мужики обабились. Уродство, одним словом.

Дело его подходило к завершению. Цветущая розовая клумба стояла в заборчике, словно в корзинке. Пришло время расходиться.

…

Вскоре городок с извращённо эмансипированным укладом скрылся за холмом, став очередным воспоминанием. Вот только душок впечатлений некоторое время не покидал старичка, пока не повстречались новые герои, сплетающие свежие события с иными ощущениями.

Возле дороги на краю леса пролегла цепочка ям, готовясь вскоре стать линией водопровода. Похожие друг на друга, как близнецы, они отличались формами отсыпных холмиков и… В одной из них по иронии обстоятельств поселились ёжики.

Ежи, как известно, гуляют по ночам. Ну, так завелось в их ежином роду-племени, что ночь – самое оптимальное время суток, чтобы серому зверьку оставаться незаметным. Правда, и лиса видна плохо, но на неё у колючего приготовлен нюх и слух. Деревенские и бродячие собаки в эту пору спят и не причиняют неудобств. Зато червям и личинкам без разницы – они всё одно не видят.

Бежали два ёжика по своим ежиным делам без опаски и внимания. И тут ночной ветерок принёс весточку о свежевскопанной земле, что говорило о возможности пиршества. Дорогу ежи не признают, оттого полетели к «празднику живота» напрямую.

– Скоро-скоро будем на месте! – перекрикивал шум травы один.

– Чую-чую его запах! – фыркал в ответ второй.

У каждого пути есть финишная точка. Дорога горящих страстью халявы зверьков не была исключением. Запах свежей земли приближался, становясь гуще, будоража воображение жирными, аппетитными червями. И вот запах стал близко настолько, что накрыл ежей, окружил абсолютно со всех сторон, в прямом смысле – приятели свалились в полутораметровой глубины яму.