– Чего, Петя? – выглянул из окна миниатюрный на фоне Пети мужичок, в котором я узнал Сергея.

– Жердь сломал, – склонив понуро голову, ответил здоровяк.

– Это ты могёшь! – улыбнулся двойник Ларина.

Знал я, что это не мой армейский дружок, как знал, что за дом строили и почему декабрь сменился весной. Знание позволяло не удивляться и воспринимать происходящее объективно.

– Как же теперьча, Поликарп?

– Придётся повременить с крыльцом. Отправимся мы с тобой, мил дружок, до вечеру за новой.

Даже голос у Поликарпа похож на Серёгин: те же сухие нотки в глухом, как бочка, басе. Он заметил меня, и вышел из дома.

– Чего ротозейничаешь? Не тракцион какой. Ступай, куды шёл.

– Чего ты, Поликарп, на человека взъелся? Али за погляд денег просишь?

Мужики рассмеялись.

– Он, Семён сглазу боитси, – Матвей сел на развалившуюся колоду и закурил, – Не серчай, добрый человек. Не со зла он.

– Ты ещё меня повыгораживай, как красну девку.

– Может, помочь чего? – спохватился я.

– Помог барин батраку, – махнул Поликарп и подошёл к Матвею, – Дай-ка табачку.

– Ты прям Святой Ковчег рубишь. Ни глазу со стороны, ни слова.

– Как же не Ковчег? Посчитай для всего рода, на века. Помру, Силка в нём станет хозяином, а за нём внук. Так скрозь века род семеновский в этих стенах на родной земле. Как иначе?

– Не поспоришь.

– Хотелось? – Поликарп играючи толкнул дружка плечом, и они засмеялись.

– Чего ржёте? – подошёл Семён.

– Да хозяин боится, что калика его дом глазом выпьет, – кивнул в мою сторону Матвей.

– А чё. Верно. Неча зря глазеть. Дом силу должен набирать. Поди, поди, мил человек.

– Миха! – услышал я со спины голос бековского дружка, но, обернувшись, увидел вместо Лёхи пьяного пастуха с кнутом на плече, горланящего песню:

…Лихо кони понесли

Прямо в топь боло-отную.

Ты-ы, попробуй-ка, рискни

Стать теперь свобо-одным…

И вечер накрыл крылом село Ханаево. Осенний ветер смахнул тепло. Мужчин возле дома не стало. У ворот на лавочке в кусту сирени молча и, словно не дыша, сидела старушка. Ветер не касался её, не трогал и куст. Мир возле неё замер. Время, достаточно потрепавшее, тоже, оставило старого человека.

– Здравствуй, бабушка.

Ничего не ответила старушка. Посмотрела на меня пронзительным взглядом, и, не увидев, кого ждала, вернулась в прежнюю позу. Единственно, чего захотелось сделать, оставить её в ожидании.

Я вернулся в дом, где спокойно посапывала семья Лариных. Сон захватил меня, лишь голова коснулась подушки. Я не слышал, как собирались Света и Алёнка в детский сад, и проснулся далеко за рассветом.

Сергей внёс в дом охапку дров для печки и декабрьский холод.

– Проснулся? Я уж думал, без тебя дорожки чистить, – улыбался он, – Чай, кофе?

Я выбрал кофе, и кратко рассказал ночные видения.

– Очень интересно, – Сергей отставил чашку, – Ты знаешь, ведь у меня прапрадед Поликарп, а прадед Сила. То, что дом принадлежал Семёновым, думал совпадение. Но такое!..

Тишина зазвучала нежным, еле слышным перезвоном. Далёкая музыка касалась скорее души, а не слуха.

– В нашей семье не принято вспоминать на людях о Поликарпе и Силе. Поликарпа сослали, как кулака, вместе с семьёй. Сила бежал, и воевал в антоновцах. Понимаешь меня? Прабабка после вернулась, но осела в Беково и взяла фамилию второго мужа, оттого и Ларины.

Комнату переполняло волшебное сияние. Если может быть уют бесконечным, то в эти минуты он был именно таким. И как бы мне не хотелось в нём раствориться, но он был счастьем семьи Сергея Ларина. Он создавался для них. И никому иному эту благодать не получить. Дом предков построен непосредственно для продолжателей рода.