– Это что?

– Снегоочиститель, – довольным голосом произнёс Ларин.

– И всё же, Сергей, почему Ханаево? Почему этот дом? В Беково же всё ровно было: дом, семья, работа.

– Видишь ли, Михаил, позвал он меня, – Ларин заглушил двигатель.

– Кто?!

– Приезжал я в августе в «Подворье», панели для отделки приглядеть. Иду по Зелёной, и словно магнитом притянуло. Смотрю, калитка открыта. Зашёл. Из листвы молнией объявление о продаже. Смотрю: бурьян всюду. Так зажалило в груди, что небо вдребезги. И голос в голове, как колокол: «Вернись!» До сентября с этим «вернись» и с домом в мыслях. Есть-спать не мог. С матерью поговорил, решил купить – и цена приемлемая оказалась, и продали с радостью. Вот так и живём.

– И то, что люди его странным считают, не смутило?

– Говорю, пустое это. Ничего странного. Дом, как дом. Добротный, уютный. И мои в нём легко обжились.

– Ничего не пропадало? Никто по ночам за окном и по крыше не ходит?

– Наоборот, такое ощущение, что помогает кто. Ты вот дома сразу отыщешь редко нужную вещь?

– Конечно, не сразу.

– Многие рассеяны. А здесь вещь сама в руки идёт, именно та, которая нужна. Книгу что ли задумал, изводишь меня вопросами?

– На пустом месте не станут люди байки сочинять. Есть, значит, что-то.

– Станут. Ты вон до сих пор в пьянчугах ходишь у этих людей правдивых, – он улыбнулся и посмотрел на часы, – Заболтались мы. Свету встречать пора. Пошли ужин готовить.

Вечер пошёл в рассказах о собственном житье-бытье. Сергей расспрашивал о работе в Москве. Света справлялась о моей холостяцкой жизни, изредка упоминая о незамужней воспитательнице в их детском саду. Уютная беседа старых друзей. Лишь Алёнку не интересовал дядя. За год она подросла и, конечно же, отвыкла. В начале девятого девочка начала позёвывать, и Света принялась готовить дочь ко сну. Мы с Сергеем вышли покурить.

Тишина безветренной зимней ночи, лёгкий снегопад в свете фонарей завораживали. Многое хотелось спросить, но внезапное желание насладиться декабрём оказалось сильнее. Снежинки падали на ветку яблони и, не удержавшись, слетали на дорожку.

– К утру хорошо насыплет.

– Вот и проверим снегоочиститель.

С тем вернулись в дом. Света приготовила гостю постель на диване в гостиной, и вскоре, погрузившись в неё, я слушал ночную тишину.

Люди большие выдумщики. Не напившись сказкой в детстве, они ищут её в обыденности. Любая странность, на поверку оказывающаяся объяснимой банальностью, прибирается ими и облачается в красочные подробности, не имеющие к реальности никакого отношения.

Тишина убаюкивала, но сон не шёл. Захотелось ещё раз посмотреть на декабрь. Стараясь не шуметь, я оделся и вышел из дома.

За дверью меня встретил свет занимавшегося дня. Ветерок не вызывал озноба, лишь дарил ласковую прохладу и, срывая лепестки цветущей яблони расстилал предо мной нежно розовый ковёр. Как ни странно, метаморфоза не удивила.

Я отчётливо слышал запахи садов и голоса. На противоположной стороне улицы строили большой дом. Мужики топорами и пилами вели дело споро, без суеты, перебрасываясь шутками и просьбами. Исполненный любопытства я приблизился к стройке и остановился на небольшом удалении, позволяющем не только слышать, но и отчётливо видеть работников.

– Эй, в горнице! – летел с крыши гулкий, как лист железа, голос, – Матвей, слышь что ль? Подай топор.

– Держи, – прозвенел сухощавый парень, выходя из сруба. Он всадил топор в лежащий рядом горбыль, и подал на решетник будущей кровли, – Не зевай, Семён, а то зашибёшь.

– Кувырк тебя поперёк! – донёсся из-за дома голос, а затем оттуда вышел титаноподобный мужик с окладистой бородой и повязанными тесёмкой рыжими волосами.