Никто не обратил на нее внимания.

Леля была в шоке. Две тысячи сто десять Лель. Через столько людей прошла божественная сущность Лели. И она, нынешняя Леля, хотела снова уйти.

– А собрание когда-нибудь проходило в Нави? – сказал Сема. – Ну, на твоей памяти?

Хорс скривился, как кривятся, когда воспоминания не приносят удовольствия.

– Да, – сказал он.

И без пояснений, по одному этому «да», Леля поняла, что прошло оно так себе. Правда, зная Хорса, самого ответственного бога… точнее единственного ответственного бога во всей Нави, можно было сказать: все прошло хорошо, а Хорс со своей манией контроля сам себя накрутил.

– Так, уважаемые! – сказал он на тон выше. – Пятнадцатое апреля это понедельник. Чтобы к тому времени вы все разобрались со всеми своими делами…

– Ты серьезно? – сказала Морана. – Все уже давно разобрались со своими делами, потому что в этом омуте скуки заняться больше абсолютно нечем.

И снова на нее не обратили внимания. Это было полезно для нервов – игнорировать Морану. Если по-настоящему вслушиваться в ее речи, выработка серотонина прекратится, возможно, навсегда. Или понадобятся антидепрессанты, а на богов человеческие медикаменты не действовали.

– И чтобы утром в понедельник все с третьим петухом стояли на поляне перед входом в избушку!

– Тут есть петухи? – сказала Леля.

– Да, сер, есть, сер! – сказал Сема, прислонив вытянутую ладонь ко лбу, а потом развернулся и добавил. – Идем, Леля, финальный забег на сегодня!

Сема побежал и тут же скрылся за углом избушки. Пока он не понял, что никто за ним не бежит, Леля шустро скользнула за другой угол.

Леля боялась пропустить третьего петуха, поэтому не выспалась. Она то проваливалась в некрепкий сон, то подскакивала, тревожась, что проспала.

Всеобщее собрание богов всех культур. Что там происходит? Решаются какие-то важные вопросы? Если это правда, то как Леля может принимать в них участие, если со своими вопросами еле разбирается? Не может спрятать цветок папоротника без Семы. Да и Морана уступает ей весенние дни лишь потому что хочет себе меньше работы.

Одна она бы точно пропала. Но с Семой и Мораной будет не так страшно. Или даже весело. По крайней мере не грустно.

Через шесть часов после середины апреля Леля встала с кровати. Она больше не могла просто лежать. Ей казалось, словно она что-то забыла. Что-то важное и нужное. Леля собрала рюкзачок, но переживала, что его недостаточно. Собрание продлится неделю. Не так уж много. Но Леля не знала в какие условия попадет, поэтому старалась предусмотреть все.

Подхватив рюкзачок, Леля вышла из комнаты. Она нуждалась в совете. Леля не хотела лишний раз просить Морану об одолжении, но лучше разгневать ее, чем оплошать перед богами других культур. Поэтому Леля подошла к двери со снежинками и осторожно постучалась.

Как и всегда, ответа не было. Недолго думая, Леля нажала на ручку, затем толкнула дверь и очутилась в комнате Мораны.

Ее настигло дежавю. Морозный воздух вихрями проникал в комнату из открытого окна, за которым вилась снежная буря. Темный балдахин затрепетал от сквозняка. Когда Леля очутилась в этой комнате в свое первое утро в Нави, она не знала, что Морану, если она не на виду, надо искать в кровати. Но сейчас Леля уверенно подошла и приподняла балдахин.

Морана спала. Вот-вот пора отправляться на Олимп, а она спала!

– Морана! – крикнула Леля, от удивления позабыв, с кем имеет дело.

Спящая Морана была милой. На ее умиротворенном лицо сияла легкая улыбка. Но потом она открыла глаза. Целую секунду после этого ее лицо оставалось милым. А затем Морана скривилась и заорала: