– Ищи, – донёсся тихий шёпот на грани слышимости. – Ищи храм, где истина хранится в молчании…

Селеста резко открыла глаза и села, тяжело дыша, дрожь пробежала по телу. Она не была уверена, чей голос звучал в её голове – Анубиса или иного божества. Но слова «Ищи храм, где истина хранится в молчании…» преследовали её до рассвета.

Наутро, когда она вышла в сад, надеясь найти там Неджема и поделиться странным сновидением, обнаружила, что юного жреца нет. Вместо него в саду топталось всего двое стражников, которые неохотно отозвались: «Неджема вызвали помогать жрецам в ритуальных покоях, у него много дел.» Поняв, что расспросить не удастся, Селеста надолго задержалась возле небольшой каменной скамьи в дальнем углу дворика. Там было прохладнее, и она могла спокойно подумать.

Вскоре к ней подошёл один из тех, кто сопровождал Хапусенеба. Его лицо казалось приветливее, чем у большинства жрецов, а голос не имел обычной жёсткости:

– Не тоскуй так, чужестранка. Завтра наступит третий день, когда мы проведём обряд зова Анубиса. Всё пройдёт быстрее, если ты не будешь сопротивляться.

– Я не сопротивляюсь, – тихо ответила Селеста. – Просто не знаю, чего ждать от этого ритуала. Мне страшно.

– Страх естественен, – признал жрец. – Но если твоя душа чиста, то Анубис лишь очистит её от чужеродной примеси. Я никогда не видел, чтобы наш бог губил того, кто не творит зла. Запомни: страх – это часть пути, но он не должен превратиться в отчаяние.

Селеста вздохнула и чуть улыбнулась. Пусть эти слова мало что решали, но в них сквозила искренняя попытка поддержать её. Она поблагодарила жреца кивком. Тот, похоже, чувствовал себя неловко, не зная, что ещё сказать, и вскоре удалился. Девушка осталась на скамье одна. Ей казалось, что весь храм живёт предчувствием завтрашнего ритуала, и она вместе с ним находится в подвешенном состоянии.

«Неужели моя судьба и правда зависит от воли какого-то божества?» – мрачно подумала Селеста. Но в глубине души теплилась смутная надежда: а вдруг именно ритуал откроет путь к разгадке её переноса во времени?

Вечером она поужинала тем же скромным набором – лепёшками, овощами и немного варёной фасоли. Как всегда, стражник молча принёс корзину с едой и удалился. Селеста не могла понять, кто в храме оставался равнодушным к её судьбе, а кто искренне переживал. Люди приходили и уходили, и только Неджем иногда задерживался рядом, спрашивал о её самочувствии. Но и он, будучи младшим жрецом, не мог противиться решению старших.

Когда небо потемнело, Селеста легла на циновку и долго смотрела в потолок. Ночь была тиха, словно весь мир затаился перед важным событием. Где-то глубоко внутри у неё зародилось новое ощущение, похоже на смутную решимость: «Завтра я не стану жертвой обряда. Я попрошу Анубиса поговорить со мной. Я сама должна понять, чего хочу. А если Сет явится снова – буду противостоять ему, насколько хватит сил.»

С этими мыслями девушка провалилась в тревожный полусон, где слух ласкал ровный звук собственного дыхания, а сознание скользило между страхом и тягой к чему-то неизведанному. Амулет лежал рядом под подушкой, кажется, пульсируя в такт её сердцу.

На следующий день храм с самого утра ожил. Повсюду спешили жрецы, украшали колонны цветами, несли кадильницы, пепел и благовония. Селесту разбудили рано, велев омыться и облачиться в чистое платье. Она заметила, что это платье – не простая льняная туника, а с узорами и легкой вышивкой по краям, напоминающей стилизованные фигуры шакалов. Похоже, это была некая одежда для обряда.

При виде него у Селесты внутри похолодело: всё выглядело очень серьёзно, торжественно. Она ощутила, как сердце замирает в предчувствии неизвестного.