Нэнси была уверена, что никогда никого так больше не полюбит, а чувство сохранит, чтоб посвятить свою жизнь облегчению человеческих страданий, заботам о больных. Её не привлекали ни акушерство, ни педиатрия, хотя Стэн уже оформилась на полугодичную практику в роддом имени королевы Виктории.

Нэнси же хотелось попрактиковать в самых разных районах и условиях.

Застав как-то Стэн в маленьком кафе за лимонадным коктейлем, Нэнси озарилась восторженной идеей. Она уже успела ознакомиться с изложением отчёта главы пресвитерианской церкви Джона Флайна об оправлении миссии на верблюдах.

В отчёте говорилось о плане строительства аделаидской миссии, об открытии первых жилых помещений в необжитых районах Австралии, туда-то и требовались медсёстры. И Алекс решила подать туда заявление.

Стэн закончила практику в роддоме и получила соответствующую аттестацию – можно было поехать вместе.

– Как твои пациенты? – спросила Нэнси, присаживаясь рядом и заказав себе напиток.

– Так себе… Наверное, долго там не задержусь. Да и мой старик…

– Вот и отлично!

– Маклин! Что ты задумала?!. Мне становится не по себе, когда твои глаза так блестят!..

– Но… Но послушай, Честер, есть великолепное место для двух медсестёр с проживанием, на самом севере штата Южная Австралия.

Помнишь, я рассказывала тебе об аделаидской миссии? И она с жаром принялась расписывать всю прелесть необжитых районов, где им придётся практиковать одним, за четыреста миль от докторов.

– Я уже подала заявление. Ты тоже можешь. В этот малонаселённый район требуются две медсестры. И это за Херготт Спрингс, конечная станция железной дороги, что тянется до Уднатты. Будто специально для нас.

Но Стэн язвительно возразила:

– Ты уговариваешь меня покинуть насиженное местечко в крупном городе ради центральной части с её песчаными бурями да ради сопливых детишек аборигенов?!. Ты сошла с ума!

И всё же Нэнси уверяла, что Стэн ещё будет благодарить её.

И через неделю от Стэн пришёл ответ: «Свобода! Объявила своему старому скряге, он, конечно, поворчал, и, по-моему, для виду. Так что в течение месяца я готова уехать.»

Нэнси практиковала в стоматологической клинике, где тоже кое-чему научилась.

Чем выше будет их квалификация, тем скорее их возьмут. В течение трёх недель происходило собеседование с главой пресвитерианской церкви, и он обрисовал им всю страшную картину борьбы с ожидаемыми трудностями:

– В Херготт Спрингс лишь гостиница да магазин. А ешё там есть минеральные источники. Ну и конечно, железнодорожная станция.

Поселковый загон, через который прогоняют скот по пути в Бёрдсвилль. Вот и вся цивилизация. Действительно, гиблое место…

Заметив в глазах Нэнси вспыхнувшую заинтересованность, он пронзительно глянул на неё, нахмурив пепельные брови:

– Надеюсь, для вас это не просто романтическое приключение, – сказал он, – Там тяжёлая и механическая рутина в трудных условиях…

– Не беспокойтесь, это как раз то, что нам нужно!..

– Ого! Ну, что ж, добро! Билеты получите через месяц, но, боюсь, что лишь II класса… Вы назначаетесь на два года, потом вас сменят… Ну, вот, пожалуй, и всё…

Он пожал им руки, и его сдержанное лицо наконец-то озарила улыбка:

– Вы – отчаянные девчонки! Хотел бы я, что бы вы преуспели в качестве медицинских сестёр аделаидской миссии. Работы там и в самом деле много…

На обратном пути Нэнси будто летела по тротуару. Их приняли на работу!

Они отправятся на север по сказочной железной дороге на небольшом паровозе. Это дорогу назвали афганской в честь тех афганских караванов, что везли первопроходцев – строителей этой железной дороги – дополнительной ветки огромной железнодорожной австралийской магистрали Оверланд Телеграф, протянувшейся с севера страны до города Дарвин.