– Хорошо иметь такого проводника, как мой Ларри, – заявил констебль.
Когда они уехали, Нэнси немного поболтала с местными управляющими:
– Боюсь, что миссис Смит ещё долго не утешится, – начала она, – Вы ведь не оставите её?..
– Конечно, ещё до начала осмотра. Такова здесь женская доля. Божья воля, сестра!..
– Буду рада, если смогу хоть чем-то помочь!
Подъехавшему из Бёрдсвилля Волту Кромби уже была известна печальная новость. Ещё на трассе он узнал о ней в общих чертах по «телеграфу буша».
Он вёз священника на могилку аж из Аделаиды, за пять тысяч миль отсюда.
Вернувшись в общину, Нэнси обнаружила, что соскучилась по ней за эти дни и тогда же следующим поездом с юга вернулся констебль.
– Другие люди могли бы потерять свои жизни, присматривая за вами, – сказал он, – Не забывайте, что вступили на тернистый путь. Здесь суровые условия.
– Я поняла, что Вам с Ларри я обязана жизнью, сударь. Такие жизненные уроки не забываются. Я пронесу его и на побережье.
Стэн очень обрадовалась возвращению Нэнси. У неё за это время не было особых случаев.
Лишь последние два дня юная аборигенка была на грани смерти из-за родовых схваток.
– В былые времена её бы не спасли. Местные женщины редко болеют, но если это случается, то… К примеру, при деформации таза обычно умирают. И что характерно, это не влияет на последующую репродукцию.
– А ребёнок?..
– Родился мёртвым. Пуповина обвилась вокруг шеи.
– Это отразится на её последующей беременности?
– Не должно. Несчастное стечение обстоятельств. Жалко, что тебя не было рядом!
– Да, у меня там тоже дела не важные.
– Не вини себя, Нэнси, ситуация была почти безнадёжной. По крайней мере, ты облегчила страдания ребёнка.
– Да… Хорошо, если так… – ей всё ещё казалось, что девочку можно было спасти.
Глава седьмая
Нэнси прошлась до склада небольшой огороженной постройки на обочине дороги.
Миссис Эдисон, невысокая седая женщина, в рабочем фартуке поверх хлопкового платья, тепло приняла её.
Она казалась добродушной, а её грубоватый, каркающий тембр голоса будто осип от пыли.
Здание склада было достаточно прочным. Чего здесь только не продавалось: подковы и сёдла, обувь и верблюжьи колокольчики, синие шерстяные одеяла и парусиновые бурдюки, громадные простыни и походные печки, узкогорлые фляги, глиняные кружки, жаровни для изготовления походных лепёшек, жестяные миски, складные ножи, ножи для резки мяса, вёдра…
Миссис Эдисон была идеальным снабженцем. У неё в продаже были светлые хлопковые платья для поселковых аборигенок, а также брюки для верховой езды, леггинсы, военные штаны и шляпы, мужские резиновые сапоги, но, главное, сюда поставляли товары для лошадей подчас лучшие, чем для людей.
Посуда громоздилась на полу и на полках за прилавком.
– Так чему могу помочь? – тепло приветствовала из-за прилавка миссис Эдисон, – Я уже слышала о вашем прибытии, но всё никак не навещу вас. Могу поспорить, все в посёлке просто в восторге от новых медсестёр.
– Да, нас многие навещали, и все с добрыми пожеланиями. У Вас продаются открытки? – спросила Нэнси у миссис Эдисон.
– Ага. Где-то были, – и миссис Эдисон порылась в выцветшем мешке поодаль и вернулась с четырьмя видами открыток: изображения главной улицы и верблюдов.
– Да… неплохое отражение здешних мест… – и Нэнси выглянула из дверного проёма на пустынную улицу, где лишь дремлющая в пыли собака подтверждала наличие жизни, – Наверное, когда начнётся посевная, будет оживлённее?..
– Может быть. А ещё когда начинается отбор верблюдов на шерсть – оживлённее места не сыщешь. – А давно Вы здесь?
– Около пяти лет. Раньше мы с моим держали лавку у Бёрдсвилльской трассы. Там не было никого, кроме наездников на верблюдах и афганских торговцев, да почтальон проезжал дважды за вечер. Всё это вынудило нас уехать. Не то что раньше, когда здесь всё было не так.