– А что аборигены?

– Занимаются скотоводством. Временами пьянствуют. Порой агрессивны и способны на убийство. Если белый принесёт в одиночный лагерь ром, то могут убить собрата в пьяной схватке. Сам раскрывал подобные преступления.

– А как далеко Вы совершаете обход? – поинтересовалась Нэнси.

– С юга от Флайнерс Роджерс до севера Диамантины, перегороженной в восточной части.

Мой участок занимает около четырёх тысяч квадратных миль, – и он засмеялся, обнажив ряд зубов, – Каждые два месяца со мной служат местные.

– С той станции, откуда мы приехали на верблюдах?

– Да. Здесь хорошо путешествовать и кататься на верблюдах. Верблюды неприхотливы – пройдут и в буше, и между деревьями, везде, где лошадь умерла бы с голоду, особенно в то время, когда растёт трава кенгуру.

Он ещё долго развлекал девушек рассказами о своих наблюдениях, о погибших в пустыне, которых, к сожалению, не всегда удавалось разыскать.

– Вам, как медсёстрам, это должно быть интересно, – прибавил он, серьёзно нахмурив брови, – От погибшего в пустыне уже через несколько недель остаются чистый высохший скелет с редкими кусками мяса. Жуткое зрелище!

– Могу представить! – и, взглянув на Стэн, Нэнси, отодвинула тарелку с пудингом, – Но надеюсь, Вы избавите нас от этих мерзких подробностей, особенно если учесть, что мы съели сухую козлятину!

– Чёрт меня подери! Прошу прощения, леди! Я забылся. Эта тема не для послеобеденного разговора.

– Всё в порядке, констебль. Вы открыли нам много нового, – успокоила его Стэн, – Мы убедились, насколько опасна эта местность.

– И всё же гостеприимна. За что и люблю ей. Когда подрубаешь деревья на холмах, невозможно не остановиться, чтобы узреть, какой широкий горизонт открывается в пустыне – уезжать не хочется! Разве что в Иннамикку, до невысыхающего русла Купера.

– А мы ещё ничего не видели. Только из окна поезда…

– И источников?!. Я свожу вас туда после полудня, когда будет чуть прохладней.

«А без формы он интересней, – подумала Стэн, разглядывая его обнажённые из-под закатанных рукавов рубашки цвета хаки загорелые руки. А когда тот улыбался, его серо-зелёные глаза тонули во множестве морщинок,… Уже не молод. За тридцать или около сорока. Трудно сказать – здесь кожа стареет рано.»

– Ну, что, идём?

Они встали из-за стола и направились к выходу, но Нэнси, вернулась за его шляпой:

– Прошу прощения, – старалась не засмеяться она, но лукавые голубые глаза выдавали её, – А как же Ваша большая шляпа?

– Не беспокойтесь, – галантно отозвался Макдональд – Теперь она мне вдвое дороже, – и он полушутливо нахлобучил её.

Широкая пыльная улица жила своей жизнью.

По одной стороне передвигались лошади, по другой – располагалась железная дорога, будто танцуя танец аборигенов вилли-вилли, и каждый плыл в своём направлении по пыльной мостовой под ослепительно голубым небом.

Отсюда отдалённые горные вершины выглядели особенно красиво, омываемые небесной лазурью, как морской водой.

Казалось, скала разделилась на трое и превратилась за горизонтом в три высокие башни, меняющие форму.

– Мираж, – пояснил констебль, – Первым исследователям казалось, что озёра Торренс и Фром полны воды, и потому их нанесли на карту голубым цветом.

Макдональд позвал девушек дальше и повёл к источникам. Вода из них скапливалась в небольшие лунки, образуя год за годом тёмные наросты вокруг.

Здесь с помощью ветряных мельниц вода подавалась в посёлок скотоводам и путешественникам.

Стэн забралась на круглый выступ лунки и зачерпнула горсть прозрачной зеленоватой воды.

– Вполне приятно, если забыть о грязи вокруг сооружения, – выпитая вода показалась вкусной, – Ничего, если не принюхиваться!