– А-а-а! Так это я, наверное, с Кэрол полдня разговаривала. Ты же знаешь эту болтушку. Если она начинает говорить, то остановить её может только сон. Однажды слушала её до тех пор, пока вместо слов в трубке не начал доносится раскатистый храп. Вот я знатно тогда похохотала.

– Помнится мне, я знаю ещё одну такую же болтушку.

– Ой, ладно тебе! Не зря, значит, мы с этой надоедливой сорокой дружим уже столько лет.

Я снимаю верхнюю одежду и стягиваю обувь, желая поскорее оказаться в своей прежней комнате, чтобы включить проигрыватель ещё со времен деда и, растянувшись на кровати, насладиться неповторимым звучанием виниловых пластинок.

Сразу после ухода Лары в голове творилась полная неразбериха, что для меня является редкостью. И как бы я ни пытался, но так и не смог вновь сконцентрироваться на работе. Выкурил полпачки сигарет, отправился на тренировку, чтобы окончательно выбиться из сил, полчаса простоял под контрастным душем, но ничего не помогло снять с меня напряжение – ни эмоциональное, ни физическое.

Это будет звучать смешно, но, будучи человеком, который с необъяснимой лёгкостью справляется с эмоциями других людей, сейчас, беспокоясь о том, какой выбор сделает Лара, я совершенно растерян и полон вопросов: как мне унять в себе эту новую гамму весьма раздражительных эмоций, которых, как мне казалось, я никогда не смогу ощутить? Ведь взамен на способность впитывать в себя чужие чувства я никогда не умел глубоко проникаться своими собственными.

Это не значит, что я бесчувственный истукан. Просто когда день за днём на протяжении всей твоей жизни тебя затягивает в кричащий водоворот чужих чувств и эмоций, ты перестаёшь понимать, какие из них твои, а чьи ты нагло воруешь у других.

С каждой пройденной минутой после ухода Лары я начинал всё больше ощущать, что ей удалось затронуть нечто глубокое именно во мне, а не только вызвать обычное отражение её собственных эмоций. И чтобы справиться с новым нестабильным состоянием, мне было необходимо оказаться в единственном месте, где я всегда могу привести свои мысли в порядок и побыть с человеком, который знает, как меня подбодрить.

– Давай, проходи, милый, ты как раз вовремя. Мы уже поставили пироги в духовку. Я пойду умоюсь, а ты топай на кухню.

– Кто это вы? – недоумеваю я, но бабушка уже успевает скрыться за дверью ванной.

С неподдельным интересом иду в сторону кухни, откуда доносятся звуки готовки, громкий шум телевизора и ни малейшего эмоционального намёка на то, что там кто-то находится. Однако стоит мне оказаться внутри тесной комнаты, как моё и без того требующее разрядки тело пронзает острый приступ возбуждения. Совершенно сбитый с толку, я вновь не понимаю, ощущаю это сам или невольно перенимаю от девушки, стоящей ко мне спиной.

Она одета в мою белую майку, которая на миниатюрной фигурке больше похожа на платье, еле скрывающее впечатляющие задние формы. Влажные волосы длинными прядями спадают до самой поясницы, провоцируя меня спустить взгляд ниже к стройным ногам. А когда девушка тянется до верхней полки, пытаясь что-то достать, и так короткая майка задирается выше, оголяя невероятно аппетитную попку.

От этого шикарного вида моё тело бросает то в жар, то в озноб, ноги предательски слабеют, горло сдавливает, лишая возможности издать хотя бы звук, а кипучая кровь собирается со всех уголков тела и резво устремляется вниз к мужскому центру.

Что за полуголая горячая девчонка хозяйничает на моей кухне? И что за хрень со мной вообще происходит?

Ещё несколько секунд продолжаю пялиться на соблазнительную попку, фантазируя о крайне неприличных сценках с ней, а затем замечаю, что девушка всё ещё тщетно пытается достать нужную ей упаковку, которая вот-вот норовит свалиться с полки вниз.