Я не знал, что она носит в душе и насколько все окажется серьезно. Но мне нужна ясность – тогда мы перестанем топтаться на месте. Рано или поздно Кассандра должна была капитулировать, и она капитулировала.

– У тебя есть что-нибудь покрепче, чем чай? – спросила она.

– Виски подойдет?

– Вполне.

Я налил нам обоим виски в два стеклянных стакана и добавил льда. После этого молча вернулся к Кассандре и протянул ей один из них. Она тут же сделала щедрый глоток, поморщилась и начала свой рассказ.

– Я была помолвлена, но два с половиной года назад мой жених погиб. Он ехал на велосипеде, и его сбила машина.

Моя рука дрогнула, когда она это произнесла, и кубики льда звонко звякнули. Такого мне в голову не приходило, хотя теперь ее слова о страхе потери обрели смысл. Впустить в свою жизнь нового человека означает привязаться к нему и, возможно, испытать боль потери в будущем. Но ведь люди обычно не задумываются о таких вещах, а наслаждаются отношениями, строят планы и мечтают о совместном счастье. К чему истязать себя страхом перед неизвестностью и возможным плохим исходом? Очевидно, Кассандра интуитивно боялась допустить близость между нами, чтобы не обжечься. Я искренне ей сопереживал, она прошла через огромное горе. Но в то же время я малодушно радовался отсутствию конкуренции. Это мерзко, однако я ничего не мог с собой поделать. Как бы то ни было, признание Кассандры все равно не объясняло помутнения рассудка, до которого она себя довела. Все-таки два с лишним года – достаточно большой срок, чтобы отойти от потрясения…

– Соболезную, это очень печально, – произнес я.

– Спасибо. Мне было очень тяжело после его гибели. Я встретила Кристофа, когда была совсем юной и зеленой, на последнем году обучения в гимназии, а он в то время уже был студентом вуза. В старших классах я по обмену побывала во многих странах, чтобы учить языки. В немецкой семье, где я гостила несколько месяцев, я познакомилась с Кристофом. Это было самое большое чувство, испытанное мной в жизни. Боже, нам буквально сорвало голову от любви! Мы не хотели расставаться, так что я после окончания школы уехала учиться в немецкий вуз. Родители Кристофа поддерживали наши отношения, несмотря на то, что мы были так молоды. До этого я жила с родителями в Норвегии и училась там же.

Я уставился на нее удивленно. Кассандра упоминала про свои скандинавские корни, но я не думал, что в ней нет ни капли немецкой крови. Она разговаривала без малейшего акцента. Хотя, если подумать, здесь нечему удивляться. Звание профессора ей не просто так досталась, она наверняка полиглот.

– Ты говоришь на норвежском? – спросил я на всякий случай.

Кассандра задорно усмехнулась.

– Это мой родной язык. Конечно, я говорю на нем!

– Ты безупречно владеешь немецким – я бы никогда не подумал, что ты не немка. Тебя только внешность немного выдает и фамилия.

– Мне часто такое говорят. Хотя и по фамилии не догадаешься, откуда я родом. Мы не чистокровные норвежцы. Мой дедушка американец, точнее англичанин. Мои предки когда-то давно перекочевали в Новую Англию. Я унаследовала фамилию деда через отца. Мой дед, тетя и три племянника живут в Америке в Портленде. В детстве я несколько лет провела у них и посещала там среднюю школу. Это очень красивый город, и в округе много райских мест. Мы частенько ездили в Канаду на каникулах. Это время было незабываемым. Там, в Портленде, и проснулась моя любовь к английскому языку и писательству.

– Невероятно! – восхитился я искренне.