И не поят тебя, не кормят,
И душа в тебе чуть жива.
Вот и ноги совсем как вата.
А комвзвода – песню свою:
«Тяжело в ученье, ребята,
Но ещё тяжелей в бою!»
Кто-то раз ему брякнул: «Врете!»
Да и я считал, что брехня.
Но при первом же артналёте
Он от взрыва прикрыл меня.
«Правда», 29 июня 1994
Алтарь победы
Памяти Игоря Зайцева, Кости Рейнветте-ра, Володи Семёнова, Вали Андрусова, Фридриха Бука, Лени Гиндина, Толи Федотова и всех моих одноклассников по 437-й московской школе, не вернувшихся с войны
Сорок четвёртый. Польша. Висла.
Мне двадцать лет. И как Вийон,
Я жизнь люблю сильнее смысла,
Сильней значения её.
Как все, хотел в живых остаться,
Без костылей прийти с войны,
Но, как нетрудно догадаться,
Я знать не мог ещё цены
Любви, испитой полным кубком,
Отцовства радостям простым,
Труду, смиренью и уступкам,
Ветвям черёмухи густым,
Неторопливым наслажденьям
Неспешного теченья дум,
Случайным нежным песнопеньям,
Тропе, что выбрал наобум…
Потом лишь это всё изведав,
Я оценить сумел вполне,
Что отдал на алтарь Победы
10-й «А» на той войне.
Май 1974, «Правда», 29 июня 1994
«Всё ближе заветная дата…»
Н. Г.
Всё ближе заветная дата.
Я верю, что в этом году
Нелёгкой походкой солдата
К тебе на крыльцо я взойду.
На стук мой ты вскочишь с постели
И, дверь не прикрыв за собой,
К потёртой и пыльной шинели
Прижмёшься горячей щекой.
За долгие сроки разлуки,
За то, что пришёл из огня
Твои драгоценные руки,
Как прежде, обнимут меня.
Алленштейн, Восточная Пруссия,
1 января 1945
День Победы
Если было б судьбой суждено мне
Жить до ста, даже тысячи лет,
И до тех бы времён я запомнил
Дня Победы и облик и цвет.
Слёзы счастья и скорби на лицах,
День из горя и радости весь,
Залпы тысячи пушек в столице,
О Победе разнёсшие весть.
И сердечное краткое слово
Поздравленья отцом сыновей
В этот День мы услышала снова,
Дети разных земель и кровей.
Это слово не часто звучало,
Но всегда укрепляло сердца.
С ним прошли мы войну от начала
До Победного Дня, до конца.
Кёнигсберг, 50-я армия. 9 мая 1945.
«Разгромим врага», 12 мая 1945
Берёза
И быстрые ноги к земле приросли…
Анна Ахматова. «Лотова жена»
– О чём твой шум, – спросил я у березы
На перекрёстке русских двух дорог. —
Я слышу в нём стенанья, вздохи, слёзы,
Но смысла их я разгадать не смог.
– Я не берёзой родилась когда-то, —
Мне листья отвечали в вышине. —
Была я молодой женой солдата.
Он до сих пор ещё на той войне.
Весной победной молодые ноги
Встречать его несли сюда меня.
Дни напролёт ждала я на дороге,
Глаза рукой от солнца заслоня.
Ты знаешь, путник, сколько отзвенело
Зелёных вёсен с давней той поры.
Я в ожиданье одеревенела,
Надев наряд из листьев и коры.
И к лучшему! – она вздохнула глухо. —
Не верю я, что враг его убил.
Вернётся он. А я уже старуха.
Меня бы он невольно разлюбил.
А так – любовь бедой не обернётся.
Я как береза хороша – взгляни!
Увидит он меня и улыбнётся,
И сядет отдохнуть в моей тени.
Тогда над головой его склонённой
Тихонько песню спеть я захочу,
Чтоб он услышал голос мой влюблённый.
Сейчас я песню эту и учу.
Ответив мне, берёза зашептала
Опять о том, чем только и жила.
Казалось ей, что дней осталось мало.
Она спешила выучить слова.
Поиски первой любви
Мои многие сверстники ныне, уж в зрелые годы
Всё стучат и стучат кулаками в ворота любви.
Не судите их строго. Их юности нежные всходы,
Их мечты и надежды потоплены были в крови.
Надо выстоять было и вспять обратить ту лавину,
Что наслали фашисты на землю родимую их.
Задолжала им юность рассветов своих половину,
И ночей, и черёмух, и песен прекрасных своих.
Огрубели в ту пору сердца, и желанья, и нервы.
Они знали одно: сокруши! отомсти! раздави!
Потому и любовь начиналась для многих не с первой,