скрываться в норке, словно мышь.
В то время были декабристы,
в то время были те, кто смог!
Сейчас же, сука, пацифисты
за деньги сделают подлог
хоть на кого. Подставят, свалят,
забьют ногами в кровь и в хлам
и в интернете может «палят»,
узнаем, если что про БАМ.
Стихи рождаются мгновенно
со злобой, горечью, слезой.
Всё потому, что внутривенно
воспринимаешь боль собой!
Напрасно может? Извините!
На время скинем сей вопрос:
«Кто виноват? Что делать?» – нити
в старинной ткани бурь и гроз…
597 вишнёвый цвет
Вишнёвый сад разросся сильно,
белели нежно лепестки
на тонких ветках. Как умильно
и как мгновенно… От тоски
сюда зайти, вдыхая глубже
немного терпкий воздух-мёд,
услышать гул пчелы на службе —
она, наверное, поёт
по-насекомому для Бога
за дар несметных мелочей:
за сок-нектар, пыльцу до срока,
пока не слышен шум дождей.
Прощайте пчёлы! Цвет завянет,
с утра темнее станет сад,
но жизнь идёт, и с вишни грянет,
пускаясь в небо, аромат…
Слетают вниз и нежно гладят
морщины высохшей земли,
где босиком ступала Надя —
ловила бабочку. Вдали
под ветром плыли лепестки,
ныряя в мрачное пространство —
травы зелёной чудо-царство
и погибали от тоски…
598 сельскохозяйственное
Крестьянин нынче без сохи,
Джон Диры, Кейсы, Фергюсоны
не хороши и не плохи
(ценой конечно, как вагоны)
Поломок мало. Агрегат
в полях российских плодотворен.
Крестьянин рад, (когда богат)
Когда богат, тогда проворен —
позволить может сей предмет —
заморский дух с большим пробегом,
но если беден, то в ответ
бурьян получит он под снегом…
599 хлеб
Хлеба вес —
просторы поля,
Хлеба срез —
мужичья воля,
Хлеба горка —
труд в ночи,
Хлеба корка —
жар печи.
600 подснежник
По степи прокатился вал —
безутешной зимы бал,
белоснежной тоски шквал,
где подснежник ещё спал,
где подснежник ещё мал,
в глубине снеговой ждал
теплового плеча луча,
светового потока ручья,
растревоженной талой воды,
подгоняющей в цвет сады.
Но пока по степи вал —
белоснежной пурги шквал,
и подснежник ещё мал
в глубине снеговой спал.
601 разная
Одиночество степное
с сердцевиной полевой
до безумия родное,
хоть и вижу не впервой
растрепавшиеся травы
заклеймённые дождём —
для души моей оправа,
чистой радости подъём
из цветов ранимо-нежных
и страдальчески простых,
а зимою в далях снежных,
заполыненных, густых
от снегов, с небес валящих,
одиночество грустней.
В проводах над ней гудящих,
ветер плачет. Хоть убей,
дай увидеть степь шальную,
степь резную, степь больную
по-осеннему, в хандре…
602 кому что
Выжигая экраном зрение,
сотворив необдуманный клик,
запираем в сердцах своё мнение,
убеждая себя лишь на миг,
что газетные строчки правдивы,
что колонки в журналах «за нас»
и несутся гурьбой на Мальдивы
только те, кому выпадет шанс.
Ну а мы посидим, почитаем,
и с утра ровно в шесть на завод.
Кроме Бога, мы мать почитаем,
остальное же с потом сойдёт!
603 жалость
– По мне бы, ехал ты в деревню,
развёл скотинку, да живи.
А то всё ходишь гиблой тенью,
сопьёшься так! Уже в крови
привычка-то, поди неделю
гудишь, как в небо паровоз?
– Да я в завязке вот. Болею…
– Ещё бы! Серый, в чём вопрос?
Продашь квартиру, купишь хату,
бабёнку может заведёшь.
Хреново быть-то не женатым,
не той дорогою идёшь!
Засеменил Серёга дальше
к ларьку болезнь свою залить.
Он не увидит в водке фальши,
над рюмкой, плача, будет жить.
604 поэт – звучит гордо
Зачем называть себя гордо – поэт?
Щемящее душу, словами не вынешь.
Забудется, слюбится, может и нет,
когда про себя ты подумаешь: «Финиш!»
и вновь изойдёшь на бумагу слезой
горючей ли, страстной, покрытой виденьем
распутным, раздутым, размытым водой
из лужи осенней, что впредь провиденьем
зовётся у многих. Твоё лишь твоё!
Не нужно чужой ни строфы, ни награды!