– Теперь понятно, какая ответственность лежит на тебе… Ну хорошо, а как там остальные? Что поделывает Дий? Как там Гера? Как Афина?

– Дий пишет мемуары. Геру он бросил. Зато ее полностью оправдали, наверно благодаря тому, что в результате ее невинных шалостей никто из бессмертных не пострадал. Афина теперь возглавляет Академию наук, вышла замуж за генерала от инфантерии. С Гефестом мы разошлись – как говорится, не сошлись характерами, – извини за непроизвольный каламбур. От Диониса с Ариадной тебе привет…

– Спасибо. Тронут… Поедем пешком или, может, на такси хочешь? Правда, ездить на такси школьному учителю не по карману…

– Что, тебе денег не хватает?

– Стараюсь жить по средствам. На зарплату то есть. Денег не печатаю. Я – законопослушный гражданин.

– Продал бы что-нибудь из старины. Тут вроде ценятся такие вещи.

– Не хочу выделяться. Живу как все…

– Ну давай облаком, что ли… Или тебе и энергии не хватает?

– Ну почему? Я научился заряжаться, как ты учила. Верить, значит. Я верю в себя, в то, что смогу – и все выходит… Но прошу тебя, не надо облаком. Еще заметит кто. Теперь ведь люди не те, что были. Раньше, например, сразу понимали, что божество летит, спешит по неотложному делу. А теперь сочинять начинают: энэло, мол, какое-то, фотографируют, в газеты пишут, порядок требуют навести.

– Ну тебя, скучный ты какой-то стал, – возмутилась Афродита. И озорно тряхнув головой, крикнула: – Догоняй! – исчезая и превращаясь сразу в дымчатое, постепенно светлеющее и радостно сверкающее облачко, более всего напоминающее огромный мыльный пузырь, уносимый ветром. Почувствовав давно не испытываемый восторг, Арей в свою очередь окутался облаком и взмыл в небо. Он быстро разогнался, догнал и мягко коснулся упругой поверхности ее облака, направляя в нужную сторону. Она ласково, как щекой о щеку, потерлась в ответ о поверхность его облака и, не теряя с ним контакта, скользнула вниз, чтобы пропустить Арея внутрь своего, – так, слившись в одно целое и обнявшись, они стремительно полетели вперед…

Собственная квартира, как только Арей распахнул дверь перед гостьей, показалось ему удручающе маленькой, неухоженной и неубранной – типичной берлогой холостяка, как это принято было изображать в кино и литературе шестидесятых.

– Ну вот, я же предупреждал, – сконфуженно пробормотал он и, опережая гостью, кинулся в комнату чтобы прибрать наиболее вопиющие свидетельства своей неопрятности.

Афродита вошла за ним и с любопытством огляделась. Да, небольшая комнатка, неубранный раскладной диван, занимающий почти всю ее площадь, у окна – письменный стол, заваленный книгами и тетрадками, книжные полки и подлинник Гогена – на одной стене, платяной шкаф – у другой.

Пока он, чертыхаясь, собирал разбросанные на полу книги и складывал диван, она заглянула в кухню. Сковородка со следами яичницы и стакан с недопитым чаем на маленьком кухонном столике, газовая плита, пенал с посудой у стены. Туалет, ванная – все миниатюрное, достаточно чистое, хотя везде следы утренней спешки: газета на полу, полотенце на вешалке в прихожей. И никаких следов женщины. Афродита пожала плечами:

– Ты что, в монахи постригся? – недоуменно поинтересовалась она.

– Сейчас я покажу тебе монаха, – Арей потянул ее к дивану.

– Зачем же ты складывал его? – удивилась Афродита. – Ну давай скорее! Что ж ты остановился?

– Погоди. К чертям этот продавленный диван! Ты заслуживаешь королевского ложа. Да и я, честно говоря, уже давненько не позволял себе понежиться на двуспальной кровати с балдахином.

Имея навыки, полученные в незабываемой «ванной» магаданской квартиры № 3, Арею ничего не стоило сотворить дополнительное пространство. Афродита, однако, не сумела скрыть удивления, когда он, широко распахнув перед ней дверцу платяного шкафа, с поклоном предложил ей пройти в опочивальню. Для этого, правда, пришлось полусогнувшись – как бы в поклоне, – миновать вешалку с несколькими костюмами, брюками и рубашками – аккуратно развешенным содержимым шкафа, весьма похожим в таинственном полумраке на старых, верных слуг, выстроившихся перед нежданно появившимися хозяевами. А миновав, окунуться в рассеянный свет большой комнаты с абсолютно белыми стенами и единственным предметом мебели – огромной кроватью под алым балдахином, – так как ничего другого в условиях крайней спешки Арей придумать не успел…