– Извините, – Арей успел поддержать девушку за руку, чтобы та не упала. – Я не заметил вас.

– Хам! – ответила та, даже не оглянувшись.

Афродита рассмеялась, заметив смущение Арея; тот грустно покачал головой:

– Откровенно говоря, я иногда понимаю, отчего у современных мужчин падает уважение к женщине или, во всяком случае, меняется отношение к ней. С одной стороны, она требует равноправия и, соответственно, с успехом осваивает не лучшие мужские манеры поведения, а с другой – настаивает на сохранении нежных и трепетных чувств к ней как к представительнице слабого пола.

– Уверена, что и женщины пересматривают свое отношение к современным мужчинам.

– Конечно. Все в мире связано. Однако ни к чему хорошему этот пересмотр не приведет. Тебе знакома история с Лилит?

– А как же: первый случай «любви в шалаше».

– Ну вот. Тогда ты знаешь, что́ разрушило райскую любовь.

– Ты хочешь сказать, что это было ее нежелание «возлежать снизу»?

– Вот именно. Это якобы нарушало равноправие – ее и Адама. Хотя на самом деле такое положение является самым удобным и физиологически оправданным для женщины. Для козы, может быть, иначе, а для женщины – так.

– Ты рассуждаешь как типичный мужчина… Кстати, не забывай, что Прометей тоже мужчина. И такую физиологию он придумал, руководствуясь вашей, мужской, логикой. А отсюда и возникло это самое положение.

– Должен сказать, что ты рассуждаешь как типичная феминистка… Известно ли тебе, что Прометей рассматривал самые разные варианты решения полового вопроса? Среди них – конструкцию человека с мужским и женским туловищем на одном основании, оснащенном ногами; или с одним туловищем, образованным в результате сращения мужского и женского в области спины, – варианты, обеспечивающие максимальное равноправие той и другой компоненты человека. К сожалению, отсутствуют документы, подтверждающие это. Зато остались соски на груди мужчины. Их полная функциональная непригодность – лучшее свидетельство творческих метаний автора. Конечно, если бы Прометей знал, что его начнут упрекать в организации гендерного неравенства, он бы свои проектные материалы разрабатывал не на песке. Единственное, в чем его можно упрекнуть, то это в недальновидности.

– Ты знаешь, как я отношусь к Прометею, – с пробудившейся фанатичной ноткой произнесла Афродита. – Однако мне кажется, что его следует упрекнуть в обыкновенной мужской лени. Ему лень было изобретать что-либо новое, и он воспользовался существующим вариантом, а потом в собственное оправдание придумал, что, мол, создал человека по «образу и подобию своему». Неужели нельзя было «свой образ» хотя бы немного подкорректировать?

– То, что ты называешь «мужской ленью», я бы назвал рациональностью. Он просто выбрал наиболее целесообразный вариант. И оказался прав: представляешь, если бы сейчас нас окружали двухголовые мужчино-женщины или одноголовые, но двусторонние муж-щины?

– Или женщино-мужчины и жен-чи́ны! – расхохоталась Афродита. – Кстати, муж-щин здесь и так полно. Я уже научилась отличать их от мужчин настоящих. Они кругом. Просто, хорошо маскируют оборотную сторону под волосами.

– А я тут вижу множество женчи́н, отлично замаскированных под женщин. Есть, правда, и такие, что не слишком озабочены маскировкой… Мы, кстати, еще не обсудили возможность сотворения однополого мира. Как тебе такая идея?

– Уж-ж-жасно! – наморщила нос Афродита. Арею были известны обвинения в адрес Афродиты не то чтобы в страсти, но, скажем, в наличии некоторого интереса к однополой любви, а также в том, что их сын Эрос в результате воспитания Афродиты имел не только дружеские отношения с Антэросом, а потому с некоторым недоверием воспринял ее категоричный тон. – Уж-ж-жасно, – повторила она. – Если они и дальше пойдут таким путем, если и дальше будут идти путем усреднения половых различий – превращения в мужщин или женчин, – то как собираются размножаться? – с помощью пробирки, что ли?