И чего он медлит? Говори уже, старый конспиратор! 

— Я слышал, что помимо работы в нашей больнице вы ещё подрабатываете где-то…

Вот, уже ближе к делу.

— Да, официанткой в круглосуточном ресторане. Несколько лет назад мы с мамой взяли квартиру в ипотеку, приходится крутиться, сами понимаете.

— О, да, это да, нынешние цены просто космические, — понимающе закивал Покровский. 

Кто бы говорил! Цена за его БМВ полностью бы покрыла остаток долга за их квартиру. Если у него автомобиль такой, то она даже не бралась представлять, в каких хоромах он проживает. 

Эдуард Соломонович закончил играть роль понимающего дядюшки и вперил в неё пристальный взгляд:

— Вот как раз по этому поводу я вас и позвал. Есть у меня для вас одно заманчивое предложение…

Вера внутренне напряглась. К чему это он клонит?

— Один мой, скажем так, знакомый – очень уважаемый в городе человек – ищет сменную сиделку для своей жены. Женщина вышла из долгосрочной комы, думаю, вы понимаете, в каком она сейчас состоянии… 

Конечно, Вера понимала. В девяноста пяти случаях из ста люди, вырванные из цепких лап комы, неизбежно переживали апаллический синдром, или простым языком – впадали в вегетативное состояние. Люди-овощи – как бы ужасно или цинично это ни звучало. Это страшно, это вечная боль для родных и близких. Уж лучше смерть, чем смотреть на мир стеклянными глазами, питаться через трубочку и ходить под себя. 

— Сочувствую вашему знакомому и бедной женщине, но, Эдуард Соломонович, если вы хотите предложить мне ухаживать за больной, то, боюсь, я вынуждена отказаться. Я никогда…

— Верочка, ну ведь вы даже не выслушали условия, не узнали, сколько он согласен платить, — Покровский неспешно поднялся и, заложив руки за спину, медленно заходил по кабинету. – А я хочу вам сказать, что человек он очень щедрый, да и работа не такая уж и пыльная: ставить по часам ноотропы и нейропротекторы, кормить через зонд, ну... и ещё там по мелочи. Дома у них есть всё оборудование, по последнему слову техники.

— Но как же… переодевать, купать, сфинктеры таких больных работают произвольно. Это очень трудоёмко, да и… — Вера замялась, не зная, как сказать о том, что менять памперсы совершенно чужому человеку – занятие не для брезгливых. И хотя в больнице она всякого перевидала, но идти на это добровольно…

— Основную часть всех малоприятных процедур берёт на себя ночная сиделка, ваши же обязанности до безобразия просты, но сколько он готов платить за это – поверьте, Верочка, вам и не снилось! Ха-ха, Верочка – верьте, какая занятная тавтология, — хохотнул Покровский и подошёл сзади. Слишком близко. От его халата фонило табаком и цветочным ополаскивателем для белья. Стало чертовски неуютно. К счастью, он быстро ретировался к окну, разглядывая за мутными стёклами облысевшие скелеты деревьев. 

— Мне просто жаль вас, Верочка, тянете всё на своих хрупких плечах. На вашем месте я бы не раздумывая согласился, подобными предложениями не разбрасываются. 

— А… сколько он обещает платить? – всё-таки задала тревожащий вопрос Вера. Ей не хотелось показаться алчной… а хотя – какого хрена! Деньги нужны всем, и уж кому как не ему это знать. 

— Много, Вера, столько, что если бедняжка протянет ещё пару лет, вы полностью закроете долг перед банком, — Эдуард Соломонович обернулся и окинул её нетерпеливым взглядом. – Конечно, если вы не хотите, я могу предложить эту должность кому-то другому. Уверен, найдется немало желающих на такие довольно-таки лёгкие деньги. 

— Нет, подождите! – заволновалась она, не желая потерять столь выгодное предложение. – А график? Смогу ли я совмещать две работы?