— Вот не понимаю я тебя, Донская, неужели не хочется, чтобы кто-то приласкал, обогрел холодной ночью…

— Отопление у нас уже включили, а у вас разве нет? 

— Всё шутишь, ну-ну. Так и просидишь до старости. Котёнка тебе подарить, что ли… 

— Помнится, что ты с Аллой из хирургии заигрывал, всё, завяли помидоры? – игриво прищурилась Вера.

— Да что мне Алла, вот ты – дело совсем другое. Я, может, жениться на тебе хочу, — Лёшка взъерошил торчащие иголками тёмные волосы и хитро улыбнулся. На щеках образовались две очаровательные ямочки.  

Ненахов в их больнице слыл главным соблазнителем, и все женщины – от неразумных девчушек до престарелых матрон – просто таяли от его обаятельной ухмылки и синих глаз с томной поволокой. Пользовался он своей популярностью напропалую, отказа не знал, и единственная, кто посмел не попасть под каток его неоспоримого великолепия – это Донская. 

Хотя Вере Лёшка в принципе тоже нравился, но слишком уж хорошо она знала своего коллегу, и его кобелиная сущность её совсем не устраивала. Похожего контингента она в клубе насмотрелась, и против подобного типа мужчин у нее стояла пожизненная прививка. 

Дверь в ординаторскую распахнулась, запустив в тесный кабинет шум больничного коридора. 

— Верка, иди, Эдуард Соломонович вызывает, — произнесла запыхавшаяся Алла и многозначительно кивнула в сторону кабинета главврача.

— Опачки, и в чём это наша красавица провинилась? – густые брови Ненахова взметнулись вверх.

— Понятия не имею, — пожала плечами Вера и залпом допила остывший кофе. 

Покровского Эдуарда Соломоновича в больнице недолюбливали и старались по возможности с ним не пересекаться. Крутой нрав, гневные взгляды и громогласный бас заставляли трепетать всех без исключения – врачи его боялись, не говоря уже о простых медсёстрах. Что ему от неё понадобилось? Вера прямо-таки терялась в догадках, пока следовала к его кабинету, бесшумно ступая по белоснежной плитке подошвой мягких рабочих тапочек. 

В голове сигнальным маяком вспыхнула мысль – Покровский узнал о её маленькой тайне, но Вера старалась держать паранойю в узде и не паниковать раньше времени.

Постучав, приоткрыла дверь:

— Эдуард Соломонович, вызывали? 

Главврач поднял на неё угрюмый взгляд и молча кивнул на стул, удерживая плечом телефонную трубку. 

Вера присела на краешек табурета, нервно теребя пальцами уголок форменной бледно-голубой рубашки. Она не была робкого десятка, забитой или зажатой, но в кабинете этого властного мужчины всегда терялась.

Украдкой взглянула на начальника: чуть за шестьдесят, коротко стриженные седые волосы, кустистые брови, густые усы, переходящие в стильно оформленную бородку. На безымянном пальце тонкое обручальное кольцо. 

Все в больнице знали, что Эдуард Соломонович – страшный крохобор и взяточник, но вслух он это брезгливо порицал, запрещая брать денежные вознаграждения от благодарных пациентов и их родственников. Звучало это смешно, особенно если учесть, что совсем недавно Покровский припарковал на больничной стоянке новенький БМВ последней модели, и все без исключения знали, на какие шиши он его приобрёл. Знали, но, конечно, помалкивали. Наживать врага в лице руководства никто не хотел.

Положив трубку на рычаг, главврач сцепил крупные пальцы в замок и внимательно уставился на Веру. Взгляд скользнул по мочкам ушей, шее, ниже…

Он знает. Он точно знает, — мелькнуло у неё.

Словно очнувшись, Эдуард Соломонович перевёл глаза на её хорошенькое лицо и вдруг улыбнулся. 

— Вера Леонидовна, Верочка… Вы какая-то бледненькая, гемоглобинчик бы проверить не помешало.

— Благодарю за заботу, но я совершенно здорова, совсем недавно мы проходили плановый медосмотр, — вежливо поблагодарила она и ответила на улыбку.