"Ненавижу." – пронеслось у нее в голове, непонятно, к кому в этот момент она испытывала ненависть. К нему, к себе или к этой ситуации, где она не владела собой?

Его язык снова скользнул по её внутренней поверхности бедра, и она стиснула зубы, чувствуя, как по спине пробегает противная дрожь.

"Ненавижу, как он дышит там. Горячо. Влажно. Как будто молится мне."

Пальцы впились в простыни, когда он раздвинул её губы ещё шире, обнажая всю её розовую, перевозбуждённую плоть.

"Ненавижу, что он знает, как я реагирую. Знает, что даже сейчас, после всего… моё тело предаёт меня."

Он присосался к клитору, и она взвыла, выгибаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается в сладком ужасе.

"Ненавижу, что не могу вытерпеть даже минуты без его рта. Ненавижу, что он это знает."

Его язык вошёл внутрь, выгнулся, найдя ту самую точку, от которой зрение поплыло.

"Ненавижу… Ненавижу… Нена…"

Мысли рассыпались, когда он зажал клитор между губ и засосал, будто хотел высосать из неё душу.

Она ещё дрожала, ещё стонала, ещё чувствовала, как по внутренней стороне бёдер стекает её собственная влага, когда он резко перевернул её и втолкнул в неё себя одним движением.

– Ты не передумала, – прошипел он ей в ухо, – значит, всё ещё моя.

Глубже. Жёстче. Без жалости.

Она вскрикнула, вцепилась в простыни, чувствуя, как её только что перевозбуждённые мышцы сжимаются вокруг него, как внутри всё горит, как боль смешивается с наслаждением, стирая границы.

– Кончай ещё раз, – приказал он, ударяя в неё так, чтобы каждый толчок отдавался в клиторе. – Я не остановлюсь, пока не почувствую, как ты сжимаешься.

И она сжалась, зарычала, чувствуя, как новая волна накрывает её, а он продолжает двигаться, продолжает вгонять её в исступление, пока она не начинает молить, чтобы это закончилось.

Но он не останавливается. Не может. Не хочет.

Когда он кончает, это не стон, не шёпот её имени. Это тихий смех у неё в ухе.

– Вот видишь, – он вытирает пальцем её слёзы, – ты даже ненавидеть меня правильно не можешь.

А она обнимала его крепче, прижимая к себе, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с её. Это не было прощением.

Это было отчаянной попыткой вернуть контроль – если не над ситуацией, то хотя бы друг над другом.

Он уснул первым, крепко прижав её к себе. А она лежала без сна, слушая его дыхание, и думала: Что страшнее – его ярость или его любовь?

Тишина. Только их дыхание, ещё неровное, но уже спокойное. Он притянул её ближе, чувствуя, как её тело прилипает к его коже – горячее, липкое от пота, всё ещё дрожащее.

Она не говорила ни слова. Но её руки обвили его, пальцы впились в спину, будто боялись, что если ослабят хватку – он исчезнет. Он тоже молчал. Так прошло много времени… Час или два. Им было хорошо вместе. Только губы касались её лба, лёгкие, почти невесомые, как будто просили прощения без слов.

Потом он перевернул её. Медленно. Нежно. Как будто боялся сломать. Но когда они оказались друг напротив друга, всё изменилось. Его дыхание стало горячим на её внутренней поверхности бедра, пальцы раздвинули её половые губы, обнажая розовый, влажный вход.

Она уже была готова, её клитор набух, пульсировал, будто зовя его. И он ответил. Язык скользнул снизу вверх, от самого входа до верхушки клитора, медленно, наслаждаясь каждым её вздохом.

Она застонала, чувствуя, как её тело снова загорается, но не успела закрыть глаза, потому что перед ней был он – его член, твёрдый, тяжёлый, с выступающими венами, уже блестящий на кончике.

Она обхватила его губами, чувствуя, как он напрягается ещё сильнее, как его яички подтягиваются, готовые взорваться.