Я была мала и неопытна, чтобы понять себя. Не могла осознать, почему при взгляде на него без рубашки, низ живота так сильно тянуло. Не понимала, почему не была в состоянии вымолвить и слова, когда он рассказывал нам, детям, каково это – летать. И не знала, почему не получалось выдержать зрительный контакт с его глазами цвета горького янтаря дольше нескольких секунд.

Не понимала, но уже записывала его имя в свой дневник, глупо представляя нашу свадьбу.

А когда он уехал через три дня, осознала – влюбилась. И не просто влюбилась. Грезила во сне и наяву. Не могла избавиться от этих мыслей. Но всё же понимала: где он и где я? У нас разницы двадцать один год. К чему ему пятнадцатилетний подросток?

Списав всё на первую любовь, схожую с благоговением перед кумиром, которая почти всегда бывает невзаимной, я пыталась начать встречаться с ровесниками. Особенно когда самый популярный мальчик в колледже положил на меня глаз. Не получилось. Северский прочно засел в моей голове.

Раз за разом перед сном я представляла нашу новую встречу. Вот вырасту, стану такой, чтобы он посмотрел на меня, как на женщину, а не на девчушку из лагеря. В моей голове мы случайно сталкивались в аэропорту, и он, конечно же, влюблялся с первого взгляда. В моей голове он сразу же звал меня на свидание мечты, а я, немного медлила с ответом, чтобы показаться ему «загадкой». Миллиарды раз он признавался мне в любви в фантазиях. А я становилась той единственной, кому позволено быть рядом с ним, кто скрашивает его одиночество.

И я выросла. А любовь не прошла. Я начала желать его по-другому. И ни один мужчина не вызвал подобных чувств. Даже мысль о чужих касаниях, не его, заставляла презрительно скривиться.

Пришло время, и долгожданная встреча состоялась в Московском аэропорту. Он прошёл мимо и даже не взглянул в мою сторону. Впрочем, как и в сторону других людей. А потом ещё раз этим летом…

И я не рассчитывала увидеть его даже в ОАЭ, хотя бы мельком. Всё же в той авиакомпании настолько крупный штат и сотни рейсов в разные направления, что пересечься с кем-то почти нереально. Но мы не просто увиделись. Сегодня он вошёл в мою жизнь в качестве нового отчима.

Солнечное сплетение от этих мыслей сильно сдавливает. Я ощущаю, как мне не хватает воздуха. Опираюсь на раковину, сжимая края до побелевших костяшек. Хочется кричать, выть от бессилия. Впервые я прочувствоваю подобное состояние на себе. И даже врагу не пожелала бы испытать эти эмоции.

Так больно…

Чертовски больно.

Как смогу воспринимать его в таком ключе? Это за гранью возможного.

Оглядываю себя в зеркало. Я думала, что, если мы вдруг и встретимся опять, я снова буду выглядеть безупречно. А до «безупречно» как до луны. Даже банальное «хорошо» не подходит. Лицо бледное, губы искусаны, передние пряди волос намокли, прямая чёлка распушилась из-за шапки.

Мы совсем не похожи с матерью. Я унаследовала черты отца. У меня его молочно-шоколадные волосы. Его серо-карие глаза. Его пухлые губы. Его овал лица. От матери разве что форма носа.

Она ярче, эффектнее, всё ещё с отличной фигурой и безупречной укладкой. В детстве я очень хотела быть похожей на маму. Мечтала о травянисто-зелёных глазах, об очерченной линии губ, о красивых островатых скулах и светло-рыжих, ближе к русым, волосах, которые мама в последние годы стала красить в более яркий оттенок.

Вспоминается сухой взгляд Дмитрия, брошенный мне на секунду. Наверняка на маму он смотрит по-другому, раз уж выбрал её из всех.

Наверное, даже хорошо, что он меня не помнит. И в принципе не удивительно. Всё же я постаралась тогда.