Капитан скептически гнёт бровь. Закусываю губу, понимая, что уже слишком откровенно пялюсь на Дмитрия.

– Ваш кофе, – наконец-то робко подаю голос.

Ну почему я такая только перед ним? Сама не из робкого десятка, никогда не была той самой девочкой-нежным цветочком из любимых мной сериалов, но присутствие Северского делает меня мямлей. Застенчивой, неуклюжей, глупой. Вот и сейчас даже руки дрожат, когда протягиваю стаканчик второму пилоту, развернувшемуся на мой голос.

– Ты вовремя, спасибо, – ослепительно улыбается Печорин. Он кажется очень добродушным и отзывчивым. Дмитрий же просто игнорирует моё присутствие, общаясь с диспетчерским центром. – Как наши пассажиры?

– Всё спокойно, Андрей Игоревич. На удивление тихие и пока не было никаких претензий. На моей практике это впервые.

– Можно просто Андрей. Что, Яночка, привыкла к более оживлённым рейсам?

– Последнее время летала на чартерах. Сами понимаете, там спокойно не бывает, особенно когда летят обратно из отпуска, – хмыкаю я.

– Может быть, сибиряки спокойнее. Или же их очаровал голос нашего командира, – хлопнув по плечу Северского, смеётся Печорин. – И не подумаешь, что он способен на брифинге посмотреть таким взглядом, что хочется аннулировать своё лётное удостоверение.

Заметно, что они отлично сработавшиеся коллеги. Мне всё ещё непонятно это разделение на команду, и я мысленно обещаю себе выяснить подробности после рейса.

– Капитан, ваш кофе, – протягиваю стаканчик и ему.

– Через пять минут встаём на автопилот, – грозно зыркнув на меня, забирая стаканчик, строго рявкает отчим. – Колесникова, у вас работы в салоне совсем нет, раз вы тут прохлаждаетесь?

И чем я, интересно, заслужила подобный тон? Но это хоть какой-то прогресс. Новая эмоция, заменившая его безразличие. Я согласна даже на это, ведь хуже равнодушия нет ничего.

– Яна, будь зайкой, принеси нам сочку томатного. Особенно ему, – второй пилот кивает на командира, пытаясь сгладить обстановку. – А то Север из тебя всю кровь выпьет ещё до посадки. Мне полдольки лимона и чёрного перца бахни, андерстенд?

– Да-да, – быстро-быстро киваю я. – Сейчас всё будет.

Пулей вылетаю из кабины, натыкаясь в бизнесе на Анатолия. Он хмыкает, поздравляя «с почином», и сообщает, что остальное для пилотов сделает сам. А когда я иду в сторону эконома, слышу вдруг, как Калерия, даже не пытаясь говорить тише, изрекает своему помощнику: «Видать, завтра снова будет новенькая в команде. Капитан её не одобрил».

И эти слова, как будто подтверждают мои догадки. Он не хочет меня рядом с собой.

Дмитрий.

– Это – моя сестричка, Яна, – миндальничает Лида, прижимаясь поближе ко мне, как будто метит территорию, что вызывает у меня отвращение. – Прости, дорогой, не успела тебе рассказать! Она поживёт тут недельку. Ты её даже не заметишь! А это – Дмитрий Дмитриевич. Мой муж.

Смотрю на девчонку, о существовании которой я даже не знал до этой секунды. А девчонка старательно старается не смотреть на меня. Злюсь на Лиду. О подобном нужно предупреждать заранее, мы обговаривали это до брака. Что за глупая женщина, чёрт её дери?

– Приятно познакомиться, Яна, – бросаю я, ради приличия.

Девчонка, кажется такой хрупкой и напуганной, чуть ли не дрожит из-за моего присутствия. Есть в этом что-то завораживающее и очаровательно-невинное. Она как маленький Котёнок, что спрятался зимой под капот, а его застукали и пытаются выгнать обратно на холод. Щёки розовые, то ли от мороза, то ли от смущения, а может, и от всего вместе. Глаза серо-карие, большущие, в обрамлении дрожащих ресниц, как блюдца, необычные: ободок радужки почти угольный, а к зрачку цвет меняется, светлеет, переходя в расплавленное серебро, а после, сам зрачок опоясывает светло-карий, как будто на серебро пролили капельку чая. Редкий цвет глаз. Я такой видел единожды.