Глядя на них, у меня кровь стыла в жилах. Я захлебывалась в слезах, а легкие наполнялись болью, не давая вдохнуть. На душу тяжким грузом легло чувство вины за то, что не помогла подруге, не докричалась до ее души, не сумела вытащить с темной стороны, где нет света, а значит, нет жизни… И она ушла, покинула мир, в котором была так нужна. Моя подруга мертва. А я здесь, я жива… Стою и смотрю на то, как убиваются от горя ее родители. Меня так отчаянно злила несправедливость этого мира! Почему именно она?! За что? А ведь на ее месте должна была быть я… Я – трусиха, из-за которой моя подруга погибла!.. Это я сейчас должна бездыханно лежать на ее месте! Та, которая из-за своей трусости поменялась с ней местами, прикрывшись телами своих подруг с обеих сторон. «Никогда не прощу себя! Никогда!.. Это я виновата в ее смерти. Это произошло из-за меня. Я теперь никогда больше не увижу ее, не услышу задорный голос, веселый смех, не поговорю с ней…», – так не хотелось верить в ужас происходящего, в глазах потемнело, и я упала без сознания.

Утром я проснулась у бабули на печи, завернутая в теплое одеяло. Не понимая, что случилось, и как оказалась здесь, я на минуту представила, что все это было кошмарным сном. Открыв дверь, я увидела лишь бабу Дуню и Егора, которые стояли на улице и что-то обсуждали.

– Бабуля!

Она обернулась и медленно подошла ко мне.

– Что случилось, Вали? Почему ты не отдыхаешь? – спросила она меня.

– Бабуль, скажи, сон это был? Катя, она в порядке?

Я смотрела на нее с такой надеждой.

– Нет, Вал, она не в порядке. То, что ты помнишь… это не сон, родная…

Она обняла меня, и я заревела.

Катю похоронили на следующий день. Я не пошла туда, не могла держать себя в руках. А через два дня меня забрали домой. Таню я так больше и не видела. Месяц начинался так хорошо, мы так весело проводили время вместе. Я мечтала о том, что буду жить там, и каждый день смогу видеться со своими подругами. А теперь я чувствовала себя еще более несчастной. На сердце появилась тяжесть, душа словно распалась на части, и лишь мое тело еще двигалось.

Со дня трагедии с Катей, время для меня как будто остановилось. Я словно отключилась от всего мира. Все было, как в тумане: посещение школы, кружков и даже пьянки отца, ссоры и ругань. Я просто погрузилась в учебу и спорт. У меня не было понимания того, что произошло. Я так и не приняла уход подруги из жизни… и нет больше места радости и веселью.

Спустя год я вернулась в село к бабуле, но не могла даже пальцем пошевелить, просто лежала и смотрела в потолок. Мне до сих пор было больно вспоминать тот день. Я не могла без слез произносить ее имя. Но проведя неделю в таком состоянии, я решила все-таки выйти и подышать воздухом. На улице сидела Таня на нашей скамейке и, уставившись в землю, водила ногой из стороны в сторону.

– Таня!.. – окликнула я ее.

– Да? – она повернулась ко мне, и на ее глазах заблестели слезы.

– Почему сидишь здесь одна? – спросила я, подходя ближе.

– А с кем же мне сидеть? Ты в городе была, а Катя, она…– Таня замолчала и снова опустила голову.

– Знаю-знаю, прости. Как ты? – я присела на скамейку, положив руку ей на плечо.

– Нормально, наверное. Не хватает мне ее сильно, – она заплакала.

– Мне тоже, мне тоже… – ответила я и обняла ее.

Мы посидели молча, думая каждая о своем. Затем, немного успокоившись, поделились тем, как провели этот год вдали друг от друга. Выслушав Таню, я поняла, что все это время она страдала больше меня. Ведь, кроме Кати, у нее здесь не было друзей. «Ей бы развеяться», – подумала я и сказала:

– Слушай, Тань! Давай завтра сходим на пруд. Как думаешь? – спросила я, сама удивляясь тому, насколько у меня спокойный голос.