Так вот, иду я, рассматриваю дивные красоты нежданинской природы, невольно косясь в сторону стратегической штольни под секретным №29, и вдруг вижу: сидят на берёзке две какие-то дивные птицы, мирно поклёвывая серёжки. Одна сидела, нагло расположившись ко мне филейной частью, лениво повернув свою тупую башку и разглядывая меня красным глазом. Судя по рябому оперению, я понял, что это рябчик, но, судя по тупости – курица. Я подошёл метров на 8 – сидит, жрёт и не шелохнётся. Ну у меня было конечно не фоторужьё, а старинный «карамультук», немецкого производства, я взвёл курки и выстрелил…

Зря я называл это достойнейшее оружие старинным «карамультуком»! Подойдя ближе, я нашёл на дереве одни потроха бедной птички в оперении, разбросанном по всей карликовой кроне. Отдельно на сучке висела голова этого тупого «птеродактиля» и всё так же смотрела на меня красным глазом. Наверное, это был самец, так как вторая птичка отлетела на соседнее дерево и посматривала на меня с укором. Я выстрелил, дабы не оставлять её в одиночестве. На этот раз дичь упала целой. Подобрав её, я решил сделать из неё суп. По дороге назад, вдруг, от лиственницы отделилась небольшая фигура и полетела. Я выстрелил не целясь навскидку, фигура упала замертво – оказалась белкой-летягой. «Прямо в глаз», – подумал я, жалея что нажал на курок. Охотничий инстинкт, туды его в качель!

Придя домой, я ощипал птичку и сварил суп. Из кастрюли пахло лиственницей и ещё какой-то противной хреновиной. Как это жрали буржуи с ананасами? Мне не понять, ибо я крестьянских кровей. Аппетита почему-то особенного у меня не было, поэтому мой кулинарный шедевр с удовольствием сожрала соседская собака, с чувством благодарности обоссав мой забор.

На следующий день я пришёл к дядьке и рассказал ему про мою чудо-охоту. Он мне строго-настрого приказал больше никогда не стрелять белок, на что я с радостью согласился, и в дальнейшем стал их только ловить, да и то не настоящих и большей частью с похмелья.

– Ну, как тебе ствол? – хитро спросил дядька.

– Обалдеть! – ответил я.

– А с чем ты охотишься-то?

– Да вот, – сказал я, вытаскивая из кармана последний патрон.

– Ты бы ещё палку взял и ходил с ней по тайге, пошли патроны делать научу.

Я невольно поймал себя на мысли, что я бы с удовольствием походил по тайге и с палкой, разглядывая местные красоты и никого не убивая. Мы зашли в баню. Он достал мешочек с пустыми латунными гильзами, баночку пороха, капсюля, весы, кусок войлока, острую железную трубку, молоток, железную ложку, деревянную палочку, свечку и самодельную (будь она неладна) дробь. Вроде ничего больше не забыл? Показав мне, как всё это делается и в какой последовательности, он сказал: – Учись, пригодится, – он мне всегда так говорил, когда учил каким-то северным премудростям, за что я ему впоследствии оказался очень благодарен, а сам ушёл.

Я так увлёкся процессом, что сделал все патроны. Получилось много, хватило до конца моего проживания в этом посёлке. Вот только дробь, катанная на сковороде или каким-то другим кустарным образом, внушала некоторые подозрения, в чём я в последствии убедился, а так я был в полной боевой готовности, тем более скоро должны были прилететь утки. Я прям начинал чувствовать, как становлюсь охотником и поневоле вспомнился один анекдот: