– А где Чижик-Пыжик? – спросила Маринка.

– Мы его уже прошли, но возвращаться не будем – рвём в Эрмитаж.

В Эрмитаже Семён, не смотря на сопротивление друзей, игнорировал все залы, кроме русских художников Серова, Брюллова и, конечно, Айвазовского. У «Девятого вала» застыли они надолго – Сёма сам не уходил, и другим не давал.

– Я вижу, господа, что картины великого Айвазяна не оставляют вас равнодушными, – раздался позади юных эстетов голос.

Все дружно обернулись – на них, улыбаясь, смотрел молодой парень лет двадцати.

– Простите мою нескромность, но я уже давно наблюдаю за вашей чудесной компанией – вы вызываете у меня живой интерес…

– Главное, чтобы за словом «живой» не скрывалось слово «нездоровый»… – хмуро заметил Степан.

– Простите меня, пожалуйста – я не представился … Дмитрий, – сказал он, оглядывая с улыбкой всю компанию.

– Мне кажется, что на сегодня мы лимит знакомств исчерпали, – сердито заметил Степан.

– Отчего же, – с интересом посмотрела на парня Марина, – я полагаю, что не может быть лучше знакомств, чем в библиотеках, музеях и картинных галереях, особенно, в Эрмитаже – они на несколько порядков выше, чем знакомства в барах или на дискотеках. Меня зовут Марина, это – Семён, рядом – Рома, а этого буку зовут Степан, – представила она всех.

– Ну вот, без меня меня женили… – скорбно заметил Степан.

Дима естественно и радостно рассмеялся.

– Мне кажется, что я понимаю, чем вызван такой интерес к картинам Айвазовского, – вглядываясь в глаза Марины, заметил Дима.

Марина смутилась.

Дима ходил с друзьями по залам, делая точные замечания по поводу картин и выдавая весьма глубокие познания о художниках. Стремительно и неожиданно для всех, в течение каких-нибудь получаса, он почти завоевал сердца всех участников компании своим юмором и нетривиальным взглядом на мир.

– Ребята, завтра в «Аврора Холл» на Пироговской набережной концерт Аквариума будет. Приглашаю вас всех.

– Аквариум – это вон, для Сёмки – он его слушает, я это блеянье слушать не могу, – сказал Степан, – нет уж, увольте, я – пас. Я лучше по ночному Питеру пошляюсь.

– Я со Стёпкой, наверное, – подумав, сказал Рома.

– А вы, мадемуазель? – обратился Дима к Маринке.

– Я не против, если, конечно, Сёмочка пойдёт, – смущённо ответила Марина.

– Чтобы я концерт Аквариума пропустил?! Нет уж… Пусть Ромка со Стёпкой по городу болтаются, а мы оторвёмся. Отсталые люди, – извинялся за Стёпку с Ромой Семён.

– Решено! А что ты, Семён, ещё из музыки любишь? – спросил Дима.

– Да он вообще двинутый! Пробовал я его музыку слушать, чуть крыша не поехала – тоска полная: Леонард Коэн, Боб Дилан, Том Уэйтс да Ник Кэйв. Тоскляк полнейший!

Дима с интересом посмотрел на Сёму.

– Совершенный респект тебе, Семён. Леонарда Коэна и Боба Дилана можно было бы списать на тягу к соплеменникам, но Уэйтс и Кэйв это опровергают. Похоже, у тебя неплохой вкус.

– Да какой там вкус! Мычание коров – симфония, по сравнению с этим! – не унимался Степан.

– У тебя, Стёпка, просто другой диапазон слуха, поэтому тебе вся нормальная музыка мычанием кажется, – прекратила дискуссию Маринка.

Ромка, судя по всему, жалел, что отказался от концерта, но обратной дороги не было.

Распрощавшись с Димкой, друзья устало поплелись на Литейный. Дойдя до квартиры, они услышали из комнаты Витька песню группы Любэ «Батяня комбат». После разговоров о Леонарде Коэне и Гребенщикове, Любэ вызывало тошноту, но вымотанные длинным, насыщенным днём, все заснули ещё в процессе приземления на кровати…

Утром решено было посетить Чижика-Пыжика. Михайловский замок, находящийся рядом, впечатлил, а птица разочаровала.