В одно из воскресений Слава с Тимуром и еще двумя ребятами поливали уж вовсю цветущий огород, к ним присоединилась для прополки девочка Маша, а за ней пришла и Любка. Пеструнов никак не отреагировал на Любу, а вот Маша показалась ему странной и привлекла его внимание. Тимур пробовал с ней говорить, она вроде и отвечала, и будто была не здесь. Приглядевшись, Слава рассмотрел у нее следы на запястьях. Девочка-послушница, а что же за следы? Он тихонько спросил об этом у Тимура.

– Не знаю, она всегда такая… непредсказуемая, – ответил тот. – Спроси у Любы.

С Любкой пересекаться вообще не хотелось, Слава на нее злился из-за состояния священника. Но тут появился повод поговорить, и, кажется, он придумал и решение.

– Можно тебя на минутку? – подошел Пеструнов к Любе.

Та отвела глаза и отвернулась.

– Приставать не буду – понял, что не нравлюсь.

Люба фыркнула и отошла с ним в сторону от других детей, которые тут же навострили уши.

– Что за следы у Маши на руках? Часто ее здесь вижу, хорошая девочка, но странная.

– Про следы не скажу, но Маша болеет психически. И верит, что молитвы ее излечат. Девочка действительно хорошая.

– Сильно болеет?

– Ее могут неделями не выпускать из дома… Ужасно быть взаперти, но у нее нет выхода.

– А священник не приходит ее навещать в такие дни? – во всяком случае Славе пастырь о девочке не говорил.

– Нет, по домам он не ходит.

– Значит, Маша верит в силу молитвы.

– Да, как и многие здесь.

– А во что веришь ты? – зацепился за ее фразу Слава.

– То есть? – опешила Люба.

– Чего ищешь, ждешь? – нарочно задавал провокационные вопросы Слава.

– Того же, что и все… Мне нравится присматривать за младшими, проводить им занятия с матушкой Ольгой.

– Не приходи сюда, – резким тоном бросил Пеструнов. Люба испуганно распахнула глаза. – Не приходи.

– Но почему? – робко спросила она.

– Отца Бориса ты раздражаешь, матушку Ольгу – тоже. Они терпят тебя, но не хотят видеть каждый день, – сказал Слава максимально убедительным тоном.

Люба оцепенела, в глазах ее застыли слезы, но она не плакала. Пеструнов на то и надеялся, а иначе его план бы не сработал. Прогнать ее казалось простой задачей, но на деле выходило труднее, чем он думал.

– Откуда ты знаешь? – на полтона выше спросила Люба.

– Они мне напрямую, конечно, не говорили, но намеки были. Особенно у отца Бориса.

Она обняла себя за плечи – вся такая беззащитная, жалостливая, трогательная. Выглянула из-за спины Славы на детишек.

– А с ними занимайся и играй вне церкви, – предложил он.

Люба грустно покивала и, опустив голову и закусив губу, молча побрела за ворота. Пеструнов готов был раскаяться, но не отменить свой поступок. Когда любовь причиняет страдания, видеть объект своей страсти – то еще мучение. Отец Борис поставил перед собой принцип, за который Слава уважал его. И нельзя было поступить с Любой иначе, кроме как прогнать. Она доучится, потом уедет в город продолжить учебу – и все, сельская глава в ее жизни будет окончена. А пока им – ей и батюшке – необходим покой друг от друга. Вячеслав принял решение за них обоих, и это жестоко, но он не боялся последствий, если его ложь вскроется. Лгать во благо – дурацкая идея, которую Пеструнов старался не использовать.

Глава 5. Прощение

Вскоре устранение Любы из поля зрения отца Бориса действительно ему помогло. Вернулся аппетит, и он позволял себе тратить больше времени на сон, чем те три жалких часа в период переживаний. Ему по-прежнему не хватало энергии, что сказывалось на его деятельности. Разросшаяся, было, паства вновь сократилась до прежнего числа за минусом супругов Челноковых, где гулящими стали уже оба. Что, кстати, как ни парадоксально, укрепило их брак. В связи с вскрывшимся фактом матушка Ольга лично попросила их больше не приходить.