Ответа, как всегда, никто дожидаться не стал. Поэтому сразу послышались гудки. Федя ещё какое-то время держал трубку проводного телефона у уха, зачем-то посмотрел на неё и только потом водворил на место.

– А всё – таки вот так будет лучше.

Тут Федя перевернул фигурку на шахматной доске и радостно и тихо рассмеялся:

– Да это не просто – лучше, а это – гениально.

Взглянул на часы и заторопился:

– Опаздывать – неприлично. Все наверняка уже в сборе.

Сказать – до встречи – было некому. Только сиротливый, забытый шарф проводил шахматиста.

Доделывая привычной рукой мастера отчёт, опытная бухгалтер Августа Семёновна сокрушённо думала:

– Как неинтересно, однообразно мы живём.. Никаких значимых событий. Дочери Любе уже целых 30 лет. Не замужем и, самое главное, – никаких видимых перспектив. Внуки остаются только мечтой. Ужасно.

Федя постоянно молчит и, кажется, думает только о своей работе – в голове одни чертежи. На втором месте – шахматы. А для Августы Семёновны и места не остаётся. Разве можно так жить? Ужасно.

Брат – как пил – так и пьёт всю свою беспутную жизнь. Хорошо, хоть ушёл к такой же пьянице, как и он сам. Перестал, наконец, мучить маму. Как бедная мама терпела его столько лет? За что ей всё это? Бедная. Ужасно.

В бане у подруг ничего нового и хорошего услышать было невозможно – все несчастливы и ещё с большими проблемами. Но Августа всё равно общалась с ними и дорожила их обществом. Ужасно.

Тут вдруг среди густого пара Августа Семёновна вспомнила свой прошлогодний круиз по Волге на красивом белом пароходе. Прошёл почти год, а воспоминания были ясными и яркими, будто бы всё было вчера. Августа невольно кокетливо наклонила голову, улыбаясь.. Забыть было совершенно невозможно – как она там блистала.

Прежде чем выйти на палубу, Августа Семёновна всегда повязывала на голову прозрачный, белый платок, как истинная испанка. Или как итальянка? Впрочем – всё равно. Так повязывать платок, с таким вкусом и грацией – точно не умел больше никто. Равных Августе в этом – не было. А её вязанные крючками из белых ниток непревзойдённые шапочки? А длинные платья в пол по вечерам? А туфли в тон, особенно с перламутровой пряжкой? То – то же… Какая прелесть.. А поклонников, а поклонников… Ну, чисто – пчелиный рой, так и жужжат, так и жужжат. Бедная моя Люба… Только и знает, что стричь день и ночь сопливых мальчишек в своей детской парикмахерской.

– Я бы так – не смогла …

Тут в памяти Августы почему-то всплыл особенно настойчивый поклонник, – загорелый, как мулат, стройный – как южный, благоуханный кипарис. Правда, кипарисы Августа Семёновна давно не видела и почти забыла. Ну, так что ж с того, всё равно дивно стройный.. Какая прелесть..

– А какой купальник был на мне, когда в октябре, прошлой осенью, я купалась в Банном озере? Какая прелесть…

Августа Семёновна с удовольствием вспоминала, как после очередного, необычного заплыва самый интересный мужчина из всех отдыхающих долго грел её руки и восторгался, восторгался. А она хохотала и говорила, что нисколько не замёрзла. Потом выяснилось, что у него его красивые, холёные руки холоднее Августиных, и она согревала их своим дыханием. Какая прелесть….

Воспоминания приходили и уходили сами по себе, как будто бы жили своей непонятной и особенной жизнью.

– Бедный мой Федя, – подумала Августина, – он такой мерзляка. Постоянно говорю ему закаляйся. Не закаляется. Ужасно.

Вообще – то, четно говоря, Августа Семёновна мужа всегда считала немного странным. Например, он периодически задавал один и тот же вопрос: когда она намерена сделать уборку в квартире. Зачем об этом спрашивать, когда ответ очевиден? Он давно знал ответ заранее: Августина Семёновна постоянно разъясняла, что не от души ничего в жизни ни в коем случае нельзя делать. Вот когда очень захочется сделать уборку в квартире – значит пришло время. А время, как известно, ни с кем никогда не советуется – когда ему приходить, когда – уходить.