Пустая твоя затея. У меня своя жизнь, у тебя – своя. У каждого свои привычки, привязанности. И как-то это даже неправильно, нехорошо.

– Ну, как это – ни к чему? Ольга Антоновна так велела, значит надо исполнить.

– Ну, так что же, что велела. А ты рассуди сам: твоя дочка от первого твоего гражданского брака, Светочка, живёт на квартире с ребёночком, ютится по чужим углам. Клара, которую ты бросил беременной, живёт в родительском, старом, полуразрушенном доме на краю города.

– Нет, Ольга Антоновна велела, чтобы ты переехала ко мне жить и ухаживала за мной. А когда я умру, то тебе бы досталось всё движимое и недвижимое. Больше некому, деток у нас Ольгой не было.

– Ваня, пойми, я никогда ни за что ничего не возьму у тебя, у меня, слава Богу, своего в достатке. А Света твоя очень добрая, порядочная, трудолюбивая, ответственная. Только не очень счастливая, в мать, видно… Пойди к Свете вечерком, повинись, да и позови её жить к себе с внучком. Она-то и присмотрит за тобой получше других.

– Что ты, Мария, как, с какими глазами я пойду к дочке? Мне стыдно, неудобно. Ольга Антоновна не разрешала с ней общаться. Получается, что я её предал. Знаю, что Света хорошая, я даже в душе всегда гордился – моя кровь. Как стыдно, я предал и Свету, и её мать, и внука – всех. Я – подлец и предатель, Машенька. Как ты не понимаешь? Стыдно мне, очень стыдно. С какими я пойду к ним глазами?

Слёзы текли по враз постаревшему и осунувшемуся лицу Ивана, а он будто и не замечал их. Они сиротливо падали на старческую грудь, никто не вытирал и не унимал их. Мария Константиновна сидела рядом, молчала, тоже всплакнула.

Какое-то время оба сидели неподвижно, и каждый думал о своём, нерадостном.

Первая от забытья очнулась Мария. Она тихонько тронула Ивана за рукав:

– Вань, а Вань, давай вместе прогуляемся к Свете.

– Когда?

– Сейчас. Чего откладывать. Вечереет, она наверняка дома. Бог даст – всё утрясётся и наладится.

– С трудом верится.

Однако Иван встал, засобирался, он привык подчиняться. Наверное, поэтому он покорно мотнул головой, обречённо разведя руками.

Старички за разговорами сами не заметили, как оказались у Светочкиной квартиры. Не успели позвонить, как кто-то похлопал Ваню по руке. Это оказался маленький, румяный бутуз, одетый ярко и нарядно. Он тут же весело заявил:

– Дедушка, ты кто? Ты чей дедушка? Ты, случайно, не мой деда?

– Твой, – тихо прошептал растерянный Иван.

– Ура! У меня теперь есть свой дедушка! Мой и больше ничей! Мой!

Малыш так радовался, что взрослые опешили. Мальчуган прыгал от счастья и размахивал над вихрастой головой снятой шапочкой. Вдруг остановился, степенно опустил руки по швам, как солдатик, как-то важно и по-взрослому проговорил:

– Знаешь, дед, я так рад, что ты нашёлся и пришёл. Одни бабы в семье. Устал я от них. По – мужски дома даже и поговорить не с кем. Понимаешь, вот такие у меня дела.

На крики и возню дверь отворилась, и на пороге появилась Света, вылитый Ваня, только в женском обличье.

Мария Константиновна засмеялась:

– Надо же, вы все трое так похожи, как под копирку.

– Мама, я себе дедушку нашёл! Теперь я не один мужик в семье! Правда, дед!? Пойдём скорей, я тебе такое покажу! Новая игрушка у меня есть!

Дедушка Ваня молчал. Слёзы опять потекли по старческим щекам. Ну что сегодня за день такой плаксивый?! Иван не представлял себе, как он будет объясняться с внуком, признает ли внучек блудного деда. А оказалось, что внук решил всё сам: от всей своей чистой, детской души, от всего своего детского доброго сердца малыш признал своего родного деда долгожданным дедом, самым нужным и важным в мире.