– Сдохни! Сдохни! Отродье! Сдохни! – кричала она, ее слюни падали ему прямо на лицо.

«Неужели я сейчас и вправду умру?» – Фокус в его глазах растерялся, и все перед ним размылось. Тепло по его телу сменилось холодом, а его горло уже начинало неметь. Закрывая глаза от боли, он попытался улыбнуться. Уже сдавшись и принимая смерть, к ним подбежал мужчина и убрал с него женщину. Рэй, задыхаясь, сделал глубокий вдох, будто воскрес. Он не слышал, о чем говорили те двое, но точно понимал, что они знакомы: женщина начала плакать, уткнув свою голову ему в грудь, а он лишь с опущенной головой крепко обнимал ее. Как только в его голове пробежала мысль, что человек, который его спас, не желает ему зла, он тут же словил его взгляд, который словно кричал: «Убирайся прочь, тварь!»

Только зайдя внутрь дома, Рэй прочувствовал сильный холод по всему телу.

– Как в морозильной камере, – сказал он вслух, согревая свои руки с помощью силы трения. – Мам, я дома!

«Не ответила, может быть, в магазин ушла?»

Рэй унюхал странный запах и направился на кухню, чтобы узнать, откуда он поступает. На столе он увидел шоколадный торт с цифрой тринадцать по середине, а возле торта лежала записка.

«Шоколадный тортик… Я запишу это в свой дневник! Как раз мой любимый! Правда, вот куда мама ушла? О! Записка… Почему у меня какое-то напряжение из-за нее?»

Он взял оторванную бумагу и прочитал, что было написано от руки:

«С твоим тринадцатилетним днем рождения, Рэй! Я много думала и решила, что тебе лучше стоит пожить с бабушкой, с ней тебе будет куда лучше, чем со мной. Я ей уже позвонила, и она скоро тебя заберет, а пока что отведай свой праздничный тортик. С любовью, твоя мама!»

– Что за фигня… Мама, куда ты ушла?

Смотря на торт, он не смог удержаться от искушения и провел пальцем по поверхности, собрав немного крема, чтобы облизнуть.

– Да! Трюфельный! Спасибо, мама, но…– вновь опустив голову, он сел перечит

Запах вновь ворвался в его ноздри, подобно ядовитому облаку, и Рэй, разозлившись, направился на второй этаж. Он чувствовал, как аромат становится все сильнее, пронзающим его сознание. Пахло нечищеными зубами, так сильно, что ноздри начинали покалывать, как от острых игл. Распахнув дверь в свою комнату, он с визгом упал на пол, его сердце замерло. На петле висела мать.

Запах смерти буквально ударил в нос, когда он открыл дверь. Запах гнили и разложения, смешанный с отвратительным вонью рвоты и дерьма, разошелся по всему дому, впиваясь в каждую его клетку. Воздух был густым, словно сам дом медленно разлагался вместе с ней. Едкий смрад въедался в легкие, и от этого невозможно было дышать. Рэй, захлебываясь, рванул к матери, висящей в петле. Она была неподвижна, ее глаза, дико вытаращенные, пусто смотрели в никуда. Кожа ее посерела, а на губах засохла кровь. Глотка, перекрытая веревкой, издавала хриплое шипение, словно жизнь все еще цеплялась за этот изуродованный труп.

Он закричал, подбегая к ней, в ужасе стараясь поднять ее тело, выхватить из этого кошмара. Схватив ее за ноги, Рэй изо всех сил пытался подтянуть ее вверх. Но тело было неподвижным и тяжелым, словно набитое свинцом. Он отчаянно дергал ее, но только еще сильнее усугублял картину – живот матери был разрезан, и с каждым его усилием внутренности медленно, но неумолимо вытекали наружу, стукаясь о пол с глухим звуком. Вязкая кровь и кишки заполнили все вокруг, пахнущие гнилью и разлагающимся мясом. Ее плоть была грязно-багровой, изуродованной и разорванной, словно над ней издевались, прежде чем она сама решила положить конец своему мучению.