Ивэлин взглянула на незнакомца, отмечая, что обычным человеком он точно не был. Бледная, будто мраморная кожа, глубокие чёрные глаза, в которых не отражался свет свечей, и длинные белоснежные волосы, лежащие на плечах.

– Вы… Ксантр? – сдавленно произнесла принцесса. Она видела его во снах.

Мужчина кивнул, обошёл девушку и провёл пальцем по краю деревянного стола, растирая пыль подушечками пальцев.

– А ты – та, что станет новой богиней.

– Уверена, что здесь какая-то путаница…

Ксантр разглядывал сероватые пылинки так, будто в них таился сакральный смысл.

– Путаница есть, ты права. Но вопрос в том, что мы будем делать, чтобы разобраться с этим?

– Разве вы не бог Знаний? Может, и дадите ответ! – Ивэлин не собиралась грубить, но равнодушие божества всколыхнуло внутри нечто доселе неизвестное.

Два чернильных пятна взглянули на принцессу иначе, и на губах Ксантра на мгновение отразилась улыбка. Амария выбрала Фьори, но ей удалось найти достойную замену. Возможно, она не ошиблась в принцессе Рейнграда. Просто никто ещё не успел разглядеть в ней тот огонь, что пока слабо тлел внутри.

– Огонь, – повторил свои мысли бог. – Он редко рождается сразу. Чаще всего он коптит, копается в древесине души, прежде чем вспыхнуть. И обычно – в самый неподходящий момент.

Он медленно прошёл к одному из шкафов, щёлкнул пальцами – и двери сами раскрылись, обнажив десятки свитков. Бумага в них была сухой, пожелтевшей – казалось, тронь, и рассыплется в прах. Один из свитков сам скользнул к нему в руки. Ксантр развернул его, взглянул и свернул обратно.

– Суть знания не в том, чтобы получить ответ. А в том, чтобы быть готовой за него платить.

Ивэлин сжала руки в замок. В груди разлилось раздражение, смешанное с тревогой. Она хотела понять, почему её привели сюда, почему именно она… и в то же время – боялась услышать, что вся её жизнь отныне ей не принадлежит.

– Вы знаете, что мне суждено, – проговорила она. – Почему вы просто не скажете? Сомнар говорила, что я стану новой богиней Любви.

– И Ненависти, – добавил мужчина. – Начало Амарии было в том, что она умела сочетать в себе две противоборствующие стихии. Она научилась любить так сильно, что это чувство сжигало её… а потом научилась ненавидеть так, что ей пришлось прятать это, чтобы не разрушить всё вокруг.

Ксантр медленно повернулся к принцессе, разглядывая растерянность на её лице.

– Ты когда-нибудь любила, Ивэлин?

Божество не собиралось обидеть девушку, но её щёки вспыхнули от возмущения, а в глазах сверкнул ужас. Ответ был очевиден: принцесса не успела познать любви. Ей предстояло пройти так много… но времени катастрофически не было. Миру нужна новая богиня. Чем быстрее оболочка вберёт в себя силу Амарии, тем лучше.

Такого не бывало прежде. Боги стояли нерушимыми столпами в мироздании, и никто не смел пошатнуть эту систему. До того дня, как появился Аксель. Их самая большая загадка – и страх. Война осмелился бросить вызов божественным созданиям.

– Придётся учиться, – с этими словами Ксантр шагнул ближе к девушке, заставив её качнуться к деревянному шкафу.

Во взгляде божества не было сочувствия – лишь холодная расчётливость, не подвластная пониманию обычного человека. Вот только Ивэлин не суждено было жить жизнью людей.

Губы бога почти дотронулись до виска девушки, когда он резко отстранился и взглянул на дверь.

– Твой брат жаждет встречи, Ивэлин. Поговорим потом.

Фигура шагнула назад и скрылась в бесчисленных стеллажах.

Принцесса слышала это, но разобрать смысл не смогла. Сердце грохотало в ушах, мешая сосредоточиться. Руки легли на грудь, желая угомонить бешеный стук. Никто и никогда не приближался к принцессе Рейнграда – это было непозволительно и грубо. Ивэ росла, но никогда не видела на себе заинтересованных взглядов. Даже стража, что охраняла её покои, никогда не осмеливалась поднимать глаза.