Боснии и Герцеговины; уехало еще немало наших в поисках рабочего счастья. Оставшиеся до сего времени здесь – либо служат в полиции, либо работают в мастерских, в корпусе (Крымском кадетском. – В.К.), в канцеляриях и т. д., дополняя свой скудный заработок тренировкой лошадей сербских офицеров, игрой в оркестре и т. д. А тут еще тяжелый трудовой день – есть ряд офицеров, работающих до 18 ч. в сутки… Что касается отношений местных жителей-сербов, то они, конечно, различны. Крестьяне – симпатизируют; интеллигенция – в зависимости от партийности – либо благожелательно, либо равнодушно, либо отрицательно настроена к нам. Так же – и рабочие: чернорабочие в большинстве очень ценят наше приличное с ними обращение и уважают нас за нашу незлобивость и покорность судьбе; специалисты, надзорники и их помощники, на 3/4 с социалистическим душком, завидуя нашей культурности, нередко пытаются „поучать“ нас за неправильность и непатриотичность политики русской эмиграции. Было два случая, когда надзорник зарвался до того, что уверял, что мы просто изменники России. В заключение скажу, что если бы сами русские были более сплочены и всегда помнили, что они русские – всем было бы легче жить»^>130.

А потом, когда трудовая армия была расформирована, кто-то уезжал в Южную Америку, где обещали землю, кто-то успевал жениться на местных «девойках» и через год-два его нельзя было отличить от сербского или македонского селяка, кто-то шел в университет, кто-то вербовался в иностранный легион и пр.

Пожалуй, более или менее цельное и красочное впечатление можно составить о русских летчиках, поднявших югославскую авиацию на крыло.

В 1923 г. капитан Николай Милетич писал в редакцию русского журнала «Наша стихия» о русских пилотах, инженерах, организаторах королевских ВВС: «Мы видим их в мастерских, этих выдержанных офицеров гордой русской армии, обыкновенными рабочими; они не считаются с тяжестью этого труда, с грязью, которой запачканы их руки… мы видим их пилотами, любящими свое дело и с готовностью летающими ежедневно.

На русских пилотах, вы сами знаете, держатся наши школы; они наши учителя, заслуживающие похвалу и благодарность не только своих учеников, но и всех граждан нашей Державы.

Они готовят нам защитников нашего Отечества. Тут же мы видим известных русских инженеров… и других специалистов: фотографов, топографов и чертежников, приносящих неизмеримую пользу нашему воздухоплаванию»^>131.

А сколько же их было, хотя бы приблизительно? Здесь опять я привлеку информацию из выходившего в Нови-Саде под редакцией

В.М. Ткачева журнала «Наша стихия» Общества офицеров Российского Военно-Воздушного флота в Королевстве СХС (создано в 1922 г.): к весне 1923 г. в него входило 137 действительных членов^>132.

А теперь о тех, кто вошел в историю югославской авиации, кто летал на французских бипланах, получивших у военных русских летчиков название «этажерок».

Начну с георгиевского кавалера Ивана Степановича Стрельникова, кавалера многих орденов и воинских отличий, одного из создателей Донской авиации^>133. В эмиграции работал инструктором, обучая искусству пилотирования «зеленую молодежь»^>134.

Один из самых опытных летчиков России В.М. Никитин летал на военных и транспортных аппаратах, испытывал новые машины. На публичных выступлениях пилотировал спортивные самолеты, показывая бешеные трюки. Часто выполнял т. и. воздушные крещения тех, кто первый раз отваживались сесть в самолет. Был одним из первых пилотов основанного в 1927 г. югославского Общества воздушного транспорта. На тогдашних «сказочно-авантюрных» самолетах он налетал 466 часов. Бывало всякое, но судьба хранила его.