В плену у прошлого 2 Ольга Мушенок

Демир

Тремя месяцами ранее

Есть люди – имена которых клеймом выжгли нам на сердце ещё до нашего рождения. Некоторые называют это любовью с первого взгляда. На самом деле – это любовь, которая была на много раньше, чем кто-то из нас впервые открыл свои глаза.

Присматривался к женщинам, но ни к одной не испытывал притяжения и желания сделать своей во всех смыслах этого слова. Потому что все желали от меня одного: власти и титула законной жены. При виде золота, дорогих тряпок у них светились глаза, а в моих глазах они падали лицом в грязь. Конечно, были и те кто любил искренне. Хоть отбавляй. Но я их не любил и сразу подводил жирную черту между нами.

Я долго искал ту, которой открою сердце, подарю рай рядом со мной и той самой стала – Ясемин. Чистая, как в долине гор воздух. Яркая, как лучик ослепляющего солнца. Нежная и цветущая словно цветок жасмина в моих руках. И беспрекословно – моя любовь.

Моё нельзя трогать и обижать. За одну упавшую слезинку Ясемин я готов разорвать любого. Никто не смеет даже смотреть на неё, так как я. А когда появился он – Адем и начал произносить имя моей жены, оскорбляя мою честь и честь моей семьи, я должен был его убить. У меня на родине мужчин за такое приговаривают к смертной казни. Мужчина не должен смотреть на замужних женщин, а уж тем более произносить прилюдно их имена, это позорит женщину и унижает честь её мужа. Я желал ответить ему, но Ясемин не дала этого сделать ещё и ко всему этому не однократно и не стыдясь, произносила его имя, смотря мне прямо в глаза.

За моей спиной шептались, что я не закон для жены и не мужчина раз пустил такую ситуацию на самотёк. От такой безысходности я готов был испариться лишь бы не быть в унизительном положение. А когда Ясемин потянулась рукой к моему лицу, чтобы успокоить мой ураганный гнев, я не сдержался и ударил ей по руке. Но в первую очередь я нанёс себе удар по сердцу за, что себе этого не смогу простить. Я обязан был поступить по-другому, не должен был выпускать зверя наружу, но не удержал его.

После я закрыл всем рты, чтобы впредь не смели открывать их. Мне не важно, что будут думать про меня, ведь куда уже хуже… Отец отрёкся и как бы я не старался извиняться, поговорить, приблизиться к нему он отталкивал меня, как страшную напасть. И боль, которую я испытывал каждый раз когда делал бесполезные попытки не передать словами, не описать на бумаге. Меня просто разрывало на части, оглушало, душило и топило в собственной канаве, в которую я угодил по старанию отца Серхата.

После помолвки Каана прошёл день, два, три… Мы отпраздновали свадьбу, и через месяц брат улетел с Эдже на родину. А я остался рядом с отцом, который уже, наверное, смог возненавидеть меня. Если бы он выслушал меня, если бы, хоть уделил мне минутку, он бы понял, что я до сих пор не поцеловал Серхату руку и не принял его, как наставника. Да я слушаю и принимаю участия в собраниях Серхата, но я молчу, и у меня на шее нет татуировки мафии, как у отца. Серхат упрямо ждёт, когда я склоню голову, но я считаю достаточно того, что я сижу и слушаю их разговоры и уроки главаря мафии. Бывает, я погружаюсь в мысли о Ясемин и просто игнорирую окружающих, киваю головой, якобы слушаю. Но отец Серхат, будто видит меня насквозь и устраивает мне разнос, а после я уже уставший возвращаюсь к любимой жене и к обезумевшему отцу.

Приехав с работы, я поставил в вазу букет цветов, что купил для любимой жены. Позвонил ей, но она не брала трубку. Переживал ли я? Нет. Моя охрана хорошо обучена и они знают, что если вдруг, что случится с моей женой, то им не жить. Поэтому я сидел в гостиной на диване и запрокинув голову на спинку уснул.

Почувствовав нежные прикосновения рук на плечах, проснулся, а открывать глаза не спешил. Массаж для расслабления мышц только во благо, а тем более, когда это делает сама жена. Её руки плавно поднимались к вискам и спускались к шее аккуратно расстегивая первые пуговицы моей рубашки. Я расслабился и возбуждаясь резко потянул любимую к себе, но…

– Т-ы-ы? – я пришёл в ярость, увидев перед собой не жену, а Айше, да ещё полураздетую в костюме для ночного танца. – Что? – её поступок ошарашил меня. – Как посмела прикоснуться ко мне?

Схватил её за глотку, как последнюю грязную тварь на Земле и не опускал глаза на её вздымающуюся от страха грудь и открытый живот.

– Разве я не предупреждал тебя, чтобы не подходила ко мне? Отвечай! – сжимаю сильнее её тонкую шею.

– Задуши. – шипит в крокодиловых слезах. – Я всё равно не откажусь от тебя.

Я отбросил Айше в сторону и собралось было уходить, как выкрикнула мне в спину.

– Почему она? Чем я хуже? Ты ей цветы, подарки носишь, а твоя “чистая жёнушка” проводит время с Адемом! Делит с ним постель, дарит ему своё тело! Открой глаза, посмотри в кого она тебя превратила!

Обернувшись, Айше сидела на полу, плакала и прикрывалась покрывалом.

– Ты лжёшь! Я тебе язык вырву! – заорал в бешенстве, собрав тем самым вокруг себя охрану и маму Румису.

– Что за крики? Что тут происходит? – глаза женщины округлились после взгляда на Айше, лицо покраснело. – Дрянь! Что ты надела на себя? – мама Румиса дала Айше хлесткую пощечину. – Быстро прикройся и чтобы на глаза не попадалась мне!

– Мама Румиса, пожалуйста, простите и выслушайте меня. Демир имеет право знать правду, я устала молчать и смотреть, как она врёт, строя из себя невинную овцу. – прикрываясь вопит – Я проследила за ней и видела, как Адем её целовал, как они встречаются пока Демир работает не покладая рук.

– Ложь! – снова сжал её шею, но уже сильнее.

– Есть свидетель и доказательство. – хрипло сказала Айше.

Охрана оттолкнула меня от неё.

– Господин, Демир, простите нас, мы всего лишь исполняем приказы. – мама Румиса позвала охрану и та вырвала из моих рук позеленевшую Айше.

– Успокойтесь, давайте мирно решим эту проблему. – спокойно попросила мама Румиса. – Какие доказательства у тебя есть, Айше? И насколько они правдивы?

– Сейчас принесу! – побежала прочь, а через несколько минут прибежала с конвертом и диктофоном. – Вот посмотри и послушай! Там и экспертиза на подлинность, сделала на тот случай, если ты усомнишься в их правдивости и примешь всё за мои козни.

В душе я молился, чтобы это была злая шутка или ещё что-нибудь, но то, что я увидел в конверте и прослушал в диктофоне, повергло меня в оцепенение. И к этому всему прилагалось заключение, в котором написано: «В данных фотографиях и записи подлинность составляет 0 %»

Грудь пронзила острая боль, и я невольно попятился на диван. Дышать так же трудно и больно. Что я только что увидел? Не сразу поверил, быстро подскочил и поехал прямиком домой к Адему. Конечно, он защитил себя со всех сторон охранной, что не подойти ближе, чем на пять метров. Меня всего обыскали при заезде во двор и забрали оружие.

– Шакал! Как посмел прикасаться к моей жене? Я тебя уничтожу, как только вылезешь со своей норы, я всажу в твою башку всю обойму. – заорал неистовым голосом.

– Не кричи, не у себя на родине! – парирует он, закуривая сигару. – Раз ты теперь знаешь правду, то слушай и запоминай. Ясемин меня всегда любила, просто зашла слишком далеко с тобой. Понимаешь, о чем я? Ты ей нужен был всего лишь, как спасательная круг и только… Так что отпусти мою женщину! Разведись!

Мне казалось, все тучи надо мной сошлись и грозовой молнией ударили меня ниже пояса.

– Забери свои слова обратно! Не то начнётся война, в которой ты проиграешь! – предупреждая, говорю, оглядываясь по сторонам оценивая ситуацию. Охранников слишком много, один я с ними не справлюсь. А так хочется вырвать ему язык и втоптать в землю.

Адем улыбался, но щенячий страх его я видел в глазах. Трус.

– Считай, что ты одной ногой в могиле. Мы ещё встретимся!

По возвращению домой, я ждал Ясемин, она поехала в больницу на узи. Не буду ничего сейчас делать, надо дождаться её. Посмотрю ей в глаза и всё пойму, уж я знаю, какими глазами смотрит неверная женщина на мужа. В ярости громлю всё на столе, разбиваю кулаки о стену. Хожу туда-сюда, как загнанный в клетку лев, а в глазах жалостливое лицо матери с последними перед смертью словами на устах «прости».

Отца дома не было и хорошо, ведь смеялся бы надо мной. Нострадамус.

– Аллах! Аллах! Сынок, что ты наделал? – опешив, плачет мама Румиса, смотря на мои разбившие до костей кулаки.

Ясемин

Войдя в холл, я услышала басовый голос Демира, он с кем-то разговаривал, точнее ругался. А потом послышался тихий женский голос.

– Да, господин. Пара, что на фотографии арендовали у меня дом на пару часов и если память мне не изменяет, это было где-то пару дней назад.

– Послушай, женщина! Если тебе приказали лгать или угрожают чем, то лучше признайся! А если заплатили за эту клевету, то я больше денег дам! Только скажи правду! Я подарю тебе золото и накажу тех, кто принудил тебя прийти в мой дом и не боясь Всевышнего лгать. Заплатили, да?

– Простите, господин, зачем мне лгать? Меня попросили лишь подтвердить, что мужчина и женщина были наедине в моём доме. В залог, я сфотографировала их документы и взяла крупную сумму денег, сами знаете, люди разные бывают.

– Фотографии, конечно же, ты не сохранила?

– Почему? Специально не удаляла с телефона, вдруг я позже замечу, что они что-то сломали или украли.