Не ожидала, что он так близко. Хочу отодвинуться от него подальше, но на мое бедро ложится мощная рука и не дает этого сделать. Спешно опустив глаза, растерянно замираю.

— Слушай, а подбери мне парочку картин, — не отпуская меня, говорит Миша.

— Зачем? Ты не любишь и ничего не понимаешь в живописи, — сердце колотится в горле от прикосновений желанного мужчины.

— Хочу пустые стены завесить.

Он смеется сейчас надо мной, что ли?

— Картины не для этого покупают, — обняв себя руками, пытаюсь спрятать мурашки, чтобы Ермак не понял, как действует на меня его близость.

Взяв меня за подбородок, заставляет повернуться. Его голодный взгляд заставляет задохнуться. Миша ведет носом по моим волосам, целует за мочкой, отчего с моих губ срывается тихий стон.

— Что же мне с тобой делать, мой ангел? – нашептывает дрогнувшим голосом, скользит губами по моей коже. Его дыхание становится глубже.

— Отпустить, — голос вибрирует. Пьянею от знакомого запаха, от ощущения тепла сильных рук. Боже, как же я соскучилась по нему… Как я хочу, чтобы между нами не было вражды, мести и тайн! Лихорадочно, неконтролируемо быстро томление внизу живота становится нестерпимым.

— Ты знала о помолвке, когда мы с тобой познакомились? — голос звучит мягко, но с нажимом.

Не дает всесильному Ермаку покоя этот вопрос. Хочется помучить его хоть немного.

Еще секунда и, пользуясь моей растерянностью, Миша ныряет в мой рот языком. С оголтелой жадностью он резко сминает губы. Внутри все сжимается и давит на грудь. Душа мечется от грубого требовательного поцелуя.

— Отвечай, — запустив ладонь в волосы и сжав их до боли, рычит мне в губы. Я захлебываюсь в нахлынувших чувствах, которые так и не смогла убить в сердце.

Мотаю головой, при этом хитро улыбаюсь, провоцируя зверя.

— Нет, не надо, — собрав всю волю в кулак, отталкиваю его. Вскакиваю и бегу в дом.

— Ни от меня, ни от себя не убежишь! — слышу я за спиной, а следом меня догоняет громкий смех.

23. Глава 23

Я безотрывно смотрю, как Эмилия убегает в дом. В каждом ее движении проскальзывает аристократизм и грация. Внешне холодная красота, а дотронешься — кипятком шпарит. Мне все труднее держаться от нее на расстоянии. Тянет к ней со страшной силой. Не останавливает даже то, что ее отец — Терновский, человек, которого я ненавижу. Наваждение какое-то.

Прохладный вечерний воздух не может остудить разгоряченных губ. На них до сих пор вкус моей девочки.

Когда-то до безумия я любил ее мать. В детском доме месил до крови каждого, стоило лишь Вике пожаловаться. Исполнял любую ее прихоть. Пахал день и ночь, стоило ей лишь попросить новую шмотку или побрякушку. Я верным псом сидел у ее ног, пока она не начала изменять мне с Терновским. Конечно, он был на десять лет меня старше и во много раз богаче. А может, и не только с ним…

Постоянно сравнивая Эмилию с Викой, я скрупулезно ищу различия. Мне надо быть уверенным на миллион процентов, что моя девочка другая. И что она не засадит мне нож в спину, как сделала ее мать.

Когда увидел Эмилию в аэропорту, я еще не знал, кто ее родители. Просто был поражен ее внешним сходством с моей первой любовью. И пошел за девочкой как привязанный. Вместо Парижа полетел за ней в Лондон, наплевав на дела. Сидя в самолете, жадно ловил каждое ее движение, жест, взмах ресниц. А самого трясло как от лихорадки. Меня словно вернули в прошлое. Сложно поверить глазам, когда спустя двадцать лет ты видишь точную копию человека, которого считаешь умершим.

Сначала я не хотел знакомиться с девушкой, но какой-то ублюдок решил украсть у нее сумку. В ее красивых глазах был страх и тревога, но она упрямо шла ко мне навстречу. Когда я коснулся ее руки, земля ушла из-под ног. И стало понятно, что она моя. Хочу и больше не отпущу. Короткий разговор на аукционе лишь подтвердил мои опасения. Я пропал, увяз в ней. Взрослый мужик в молоденькой девочке. Мне плевать на ее возраст. Она как будто сделана под меня. Запах, жесты, стоны. Боже, как же красиво она кончала… Как нежно шептала мое имя, когда я ласкал ее шелковую белую кожу… И крышу снесло от того, что я ее первый. И единственный. Никто больше не посмеет тронуть моего ангела. Лишь бы мне научиться доверять ей, лишь бы не оглядываться на грехи ее родителей. Я не должен терять контроль, тонуть в воспоминаниях.