— Присаживайся, — прерывает он мои сомнения, а сам садится за стол.
— Я твоя пленница? — спрашиваю, не выдержав настырного взгляда темных глаз.
Ермак спокоен, расслаблен. Почти такой же, каким был в Лондоне. Крутит в руках зажигалку. Но при всей внешней невозмутимости в его расширенных зрачках сверкает адское пламя. Заманил к себе шантажом и радуется.
— Нет. Ты моя прихоть, — его слова отзываются во всем теле неприятной ледяной дрожью.
Застываю с открытым ртом. До меня не сразу доходит смысл сказанного. Прихоть? Всего лишь? Чувствую, как горло сжимается и глаза начинают щипать. Мои первые серьезные чувства, мой первый мужчина, которому я доверилась, оказался бессердечным, жестоким бандитом. И теперь он утверждает, что я всего лишь прихоть.
— Ты можешь жить своей привычной жизнью — институт, работа. Но из дома ты выходишь только в сопровождении охраны. Это не моя блажь. Это в целях твоей же безопасности, — предупреждает сдержанно, но меня все равно бросает в жар.
— Какая щедрость.
— Общение с семьей пока только по телефону. Свое слово я сдержу, отца твоего сажать не буду. Но то, что он рано или поздно не окажется за решеткой, гарантировать не могу.
— Благодетель, — отвечаю с сарказмом.
— Могу представить, что обо мне рассказала тебе твоя семья…
Меня взрывает, внутри все горит.
— Ты, конечно же, все будешь отрицать, — я начинаю заводиться.
— Ты видишь во мне чудовище, бандита. Страх мешает тебе смотреть глубже и быть объективной. Но ничего, со временем ты поймешь, кому можно доверять.
Он требует от меня почти невозможного. И плевать ему на мои чувства. Никогда не встану на его сторону, я всегда буду действовать в интересах отца. Ни при каких обстоятельствах я не откажусь от своей семьи.
— Забери. Твои подачки мне не нужны, — его спокойствие меня убивает. Я снимаю кольцо с пальца и кладу на стол перед ним.
Когда Миша встает и, обойдя стол, направляется ко мне, охватывает страх. Я совершенно не знаю, какой реакции от него ждать.
Меня окутывает теплый, древесный аромат его духов. Запах проникает в легкие и заставляет трепетать каждую клеточку. Ермак ведет пальцем по щеке, подбородку, обводит губы. Не понимаю, почему я не могу отстраниться от его настырных прикосновений. Обхватывает подбородок. Не больно, но властно. Заставляет смотреть в глаза. Сердце подскакивает к горлу, с губ срывается немой вздох.
— Подарки я обратно не принимаю. Будет лучше, если ты это запомнишь.
Через секунду Миша отпускает меня и оставляет одну в кабинете. Облизав губы, хранящие тепло его прикосновений, я послушно надеваю кольцо на палец.
22. Глава 22
Несколько дней меня никто не трогает. По утрам в сопровождении охраны я еду в галерею. Вечером меня забирают, везут в дом Ермака. Я запираюсь в комнате и выхожу только на ужин.
Дозвониться до отца я не могу. Он обижен и не берет трубку. Но мама обещала, что скоро папа отойдет и простит меня. Успокаиваю ее по телефону, рассказываю, что со мной все в порядке.
Ермака я видела пару раз мельком. Он уезжал рано утром и приезжал ближе к ночи. Где он и чем занимается, не знаю. Даже сегодня, в выходной день, его нет дома с самого утра.
Захожу на кухню, за мной плетется Трюфель.
— Доброе утро, — приветствую Катю, которая пьет чай за столом.
— Доброе, — не поворачивая головы в мою сторону, отвечает она. Пес каждый раз рычит на нее, когда видит.
На плите стоит кастрюля, а на ней стикер: «Эм, сегодня завтракаешь без меня. Лопоухий заставил меня работать в субботу, изверг». И смешная рожица. Настроение сразу улучшается. И как такой веселый парень может быть братом Ермака?