Страх стал постепенно оставлять доктора. «Ведь передо мной стоит живое доказательство моей правоты! Столько лет напрасных поисков, и вот – она здесь! Мне только нужно позвать кого-нибудь, чтобы появился свидетель моего триумфа». Вслух же он сказал совершенно другое:

– Конечно, конечно! Я отдам тебе все, что ты захочешь. Только я не могу снять этот амулет. Веревка слишком короткая и крепкая, не снять и не порвать. Нужно разрезать чем-нибудь острым, – и он попятился к двери, как будто в поисках острого предмета.

– Наверняка, в твоей комнате я ни чего найти не смогу. Схожу в комнату твоей мамы и сразу вернусь, – продолжил он и направился к двери.

– Стой! – ее крик словно пригвоздил Смирнова к полу. Но он добился, чего хотел. В коридоре послышались шаги и обеспокоенный голос Марины.

Марину не пустили проститься с мужем, так как боялись за ее психическое состояние. Закрытая в спальне, она била в дверь руками и ногами, умоляя выпустить ее. Поняв бесполезность своих усилий, Марина подошла к окну, чтобы хоть издали последний раз посмотреть на своего любимого мужчину. Услышав, что Марина успокоилась, Петр неслышно отпер дверь и спустился вниз. Присматривать за ней остался молодой полицейский.

Под окном шла процессия людей в траурных одеждах, а катафалк вез закрытый черный гроб, обложенный со всех сторон цветами.

Около ворот стоял начальник полиции Угримов и разговаривал с представителем страховой компании Болотовым.

– Владимир Иванович, – начал страховщик, – расскажите по подробнее, что случилось с Эдуардом Ольховским?

– Это странная история, Алексей Вениаминович. – Отвечал Угримов. – Я не могу достоверно вам ничего пока сказать. Все покажет экспертиза. Но похоже на то, что в машину Ольховского ударила молния.

– Постойте, какая молния? – удивился Болотов. – Ведь в ту ночь, когда исчез Ольховский, не было никакой грозы, а тем более молнии.

– Вот в этом-то и странность. – Изрек Угримов и жестом подозвал своего старшего помощника.

О чем-то пошептавшись с помощником, Угримов отдал страховщику несколько страниц, вложенных в прозрачную голубую папку.

– Здесь результаты экспертизы, Алексей Вениаминович, надеюсь, они все разъяснят.

– Может, ознакомимся с ними в доме? Похороны действуют на меня очень угнетающе, как, наверное, и на многих людей. Кстати, – добавил Болотов, – почему гроб закрыт?

– Как бы вам сказать… Просто от Ольховского осталась… кучка пепла…

Болотов округлил глаза от ужаса при этих словах.

– Боже! Бедный Эдуард! Какая ужасная смерть! Ведь он был таким молодым. Я слышал, что на днях в его доме был какой-то праздник.

– Да. Семья Ольховских отмечала день рождения их маленькой дочери. Жаль жену и малышку. Остались совсем одни.

Болотов покачал головой в ответ.

– А почему Марины Ольховской нет на похоронах?

Угримов поднял голову и посмотрел на дом, где на втором этаже в закрытом окне виднелась замершая черная фигура.

– Родные посчитали, что вид гроба с ее любимым мужем просто убьет бедняжку. Они очень любили друг друга.

Они подошли к открытым дверям дома, в котором совсем недавно были слышны звуки музыки и веселый смех. Теперь же дом выглядел таким пустым и печальным, как будто вместе со всеми оплакивал потерю своего молодого хозяина.

Угримов и Болотов прошли в гостиную и устроились в удобные кресла, стоящие около большого дубового стола на резных массивных ножках. Болотов открыл папку и разложил на столе ее содержимое. Он внимательно изучал каждый лист, после чего аккуратно складывал его обратно в папку. При изучении последнего листа, седые брови страхового агента поползли вверх. Он снял очки, протер их белым платочком, снова водрузил на нос и перечитал второй раз все, что было написано. Положив листок на стол, он встал, прошелся пару раз по комнате и снова сел в кресло.