– Алле, я слушаю.

Скорей всего, суровая женщина не предупредила эксперта о том, кто дожидается его на другом конце провода, так как иначе, сонливость Федора как рукой сняло бы.

– Мысов, ты опять спишь на рабочем месте?! – рявкнул Угримов.

– Владимир Иванович?.. Я..я не сплю… Что вы, я работаю, честное слово! – запричитал Мысов, ясно понимая, что премии в этом месяце можно не ждать.

– Я проверю! – не унимался Угримов, взбешенный такой халатностью своего сотрудника в такой неподходящий момент.

– Ладно, – решил он сменить тон, иначе от напуганного эксперта ничего не удастся добиться, – отвечай мне, кто из вас, лентяев, делал отчет по экспертизе о смерти Эдуарда Ольховского?

– Ольховского? – явно успокоился Федор, – я, Владимир Иванович! Что-то не так? – беспокойство вновь овладело им.

– Все в порядке. Но мне нужно, что бы ты сейчас же прислал мне копию… Хотя нет, лучше прочитай мне по телефону все, что там было написано.

– Хорошо. Минутку, пожалуйста, подождите, я найду в компьютере нужный файл.

Пока Угримов ждал, прижав красное от напряжения лицо к трубке телефона, Болотов нервно кусал ногти на руках и не сводил взгляда с Угримова.

Наконец, легкий щелчок в телефоне вывел начальника полиции из оцепенения. Сжав побелевшими костяшками пальцев трубку, Угримов услышал сначала нерешительное покашливание, а потом тихий голос Мысова:

– Владимир Иванович… я… не знаю, что случилось… Его нет…

– В чем, черт возьми, дело? – прервал нерешительное мычание Федора Угримов. – Ты можешь внятно мне сказать, что произошло? Где документ?!

– Я все проверил… Документа нет, как будто и не было никогда… Но я точно помню, что делал этот отчет сегодня утром!

Угримов побагровел и готов был сорваться и наорать на нерадивого сотрудника, но перевел дыхание и почти спокойным голосом продолжил разговор.

– Ладно, предположим, что документ действительно исчез, испарился! Но ты хоть можешь мне приблизительно сказать, о чем там шла речь?

– Ну, не знаю… Дело в том, что я не помню… Я помню, что делал этот отчет, но о чем он был, хоть убейте, вспомнить не могу… Хотя это на меня совершенно не похоже. У меня прекрасная память, – не мог не похвалить себя Мысов.

Угримов выпустил трубку телефона из рук и сел мимо кресла на пол. Не обращая на это внимания, он обхватил голову руками и закрыл глаза.

В то время, когда начальник полиции и представитель страховой компании пытались разобраться в необъяснимом исчезновении документов по делу Эдуарда Ольховского, на втором этаже дома происходили еще более необъяснимые вещи.

Марина, стоящая у окна в своей комнате, вдруг услышала приглушенный разговор в детской комнате, с которой ее отделяла стена. Голоса принадлежали мужчине и женщине. Женщина говорила на повышенных тонах, а мужчина что-то невнятно и тихо ей отвечал. Не узнав голосов, Марина встревожилась. Что делают незнакомые люди в комнате ее дочери? Беспокойство за дочь отодвинуло на задний план переживания последних дней. Марина отошла от окна и направилась к двери. Дернув ручку, она убедилась, что дверь открыта. Осторожно выглянув в коридор, Марина обнаружила, что он пуст. Решительным шагом она направилась к детской комнате.

– Марьяна? Милая, с тобой все в порядке? – не доходя до детской, спросила Марина.

Ответом было молчание.

Открыв дверь и войдя в комнату, Марина увидела доктора Смирнова, бледного как полотно. Напротив него стояла Марьяна, но вид ее был ужасен. Никогда Марина не видела свою дочь в таком состоянии. Девочкой как будто кто-то управлял, как марионеткой. Глаза, устремленные на доктора, были пусты и холодны, а голос, который доносился, словно из ниоткуда, был подобен ледяному ветру, пронизывающему насквозь.