– Я знаю…

– И характеристику я тебе не дам. Или дам такую, что рыдать захочется.

– Я понял! – голос Мортимера немного надорвался.

– Не кричи… Паренек твой, ты сказал, что он функционален, но без насильственных наклонностей.

– Да, именно такой, как ты просила. Других я пока не готов отдать. А он если и жесток, то только по отношению к себе.

– Вот и нормально, – Стоун задумалась на пару секунд. – Подержи его у нас до весны, отшлифуй его чем-нибудь не очень крепким. Потом оформишь как обычно.

– Может, стоит подождать хотя бы до лета?

– Но ты же говорил, что ему намного лучше?

– Я, но…

– Тогда до весны достаточно. Можешь смело принять к сведению мой профессиональный опыт.

– Хорошо, – вздохнул Мортимер, не чувствовавший в себе сил сопротивляться. – До весны, потом оформлю.

Доктор Стоун наблюдала за парой, пока та не скрылась в дверях лечебницы. Она посмотрела на краешек солнечного диска на горизонте, сощурилась и чихнула.

– Будь здорова.

Стоун отмахнулась от слов коллеги, развернулась и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Доктор Мортимер облегченно вздохнул и сел за бумаги.

***

Зима начала отступать, все высыпали на улицу, приветствуя весну, но были обмануты, потому что морозы резко вернулись. Пациенты спрятались обратно в помещение и угрюмо наблюдали за погодой из окон. Снег подтаял и снова замерз толстой ледяной коркой. Дворник днями стучал по нему тяжелым ломом, удары глухо скакали по двору. Все молча ждали, когда они окончательно смолкнут.

Алан чувствовал себя прекрасно. После Нового года ему выписали новые таблетки, название которых он не мог произнести, благо этого никто не требовал. Жизнь в отделении для него тоже наладилась. Хотя многие называли их с Еленой парой, они сами себя таковыми не считали. Их общение не заходило дальше взаимной поддержки и приятного времяпрепровождения. Иногда Алан подумывал, что хотел бы большего, но не знал, как объяснить это Елене.

Однажды, погрузившись в размышления об особенностях отношений в парах у млекопитающих, он проходил мимо сестринской, где готовились к выдаче лекарства. Из незакрытого окошка доносились голоса. Алан пристроился к стене, напустив на себя беззаботно отвлеченный вид, и развесил уши. Все в отделении замерли в ожидании весны и тепла, и он понадеялся, что свежие слухи помогут растормошить людей.

– Значит, вы собираетесь кого-то выписать? – раздался голос старшей медсестры.

– Тебя это волнует? – спросил доктор Мортимер устало и глухо.

– Мне надо понимать, что будет с остальными. У нас здесь хрупкое равновесие.

– Ничего не случится.

– И все же… Кто?

– Я еще не решил окончательно.

– Дайте угадаю?

– Попробуй…

– Елена?

Алан вздрогнул. Изображать беззаботность у него больше не получалось. Он наклонился ближе к окошку, рискуя быть замеченным.

– С чего ты взяла?

– Она у нас самая нормальная. Разве не так?

– Пожалуй, возможно…

– Все-таки она?

– Я еще не решил…

– Хотите сказать, доктор Стоун еще не решила.

– Хватит, даже не начинай!

– Да будет вам…

– Не начинай!

– Простите. Когда планируете определиться?

– Скоро…

Послышался скрип двери. Алан наклонился так низко, что его лицо выползло за стекло. Его заметили, он не стал притворяться и просунул голову в окошко для выдачи лекарств.

– О, Алан, – удивилась сестра. – Что тебе нужно? Подслушиваешь? Это неприлично.

– Я… Я… – он пытался подобрать слова, – хочу поговорить с доктором Мортимером.

– Он уже ушел.

– Можете его позвать?

– Уже не получится, Алан. Вы у него не единственные, знаешь ли, лечебница большая.

– Да, я знаю, но все же это важно.

– Если никто не умирает, значит, это может подождать. Лучше собери остальных, – медсестра поставила поднос с различными стаканчиками ближе к пациенту. – Время принимать лекарства.