Бахруз обнял брата, обмякшего на периллах балкона.

– Договорились? Только попытаться, – прошептал на ухо Самиру Бахруз

Самир отходил от переживаний. Слезы отступили.

– И не сажай, Бахруз, там свою попу на «постоянно», тут тоже не плохо. Все налаживается. Слышишь?

– Слышу, Самир, и попе своей прикажу не расплываться там. Да, не ожидал я от тебя такой сцены, а минуту назад, здесь, твои бизнес-планы исходились фейерверками. Ну, ты меня удивил. Да ты живой, Самир, настоящий, – стал подшучивать Бахруз. – А то я уже, грешным делом подумал, что ты – конченый циник. Все, братан, успокойся, все будет как всегда хорошо. «Ну и хорошо, кажись, улеглось», – подумал про себя Бахруз.

Обнявшись, братья простояли так, сохраняя паузу спокойствия, несколько минут.

– Ты только нашим не говори про то, что тут было, особенно Саиде, а то она любит потом все комментировать подкалывая, – успокоившись, попросил Самир.

– Конечно, не скажу, брательник, – ответил Бахруз, – хотя, можно было бы и потрепаться с кем-нибудь, пусть знают, как сильно ты меня любишь! – широкая улыбка осветила лицо Бахруза.

– Да пошел ты черту, Бахруз! – застенчиво улыбаясь, отреагировал Самир.

Бахруз впал в замешательство. Оптимизм Самира всегда нравился Бахрузу, точнее, он был ему выгоден. На него можно было положиться – он был неутомим и неугасаем. Самир любил родных, но по-своему, как-то не затратно для души. Всегда не слишком эмоциональный, но веселый, Самир казался до противности практичен. «Нюни – это не про него», – думали все. А сегодня он был напуган. Он должен был остаться один на один с вероятными событиями, которые пугали не только его, но и самого Бахруза. На минуту Бахруз стал слабым и не уверенным за принятое решение. Ему хотелось все отменить и остаться с родными. «Нет и нет», – приказал себе Бахруз. Решительность восполнилась в нем за долю секунды. «Эмоции проходят, а проблемы назревают», – подумал он. Бахруз сожалел, что взвалил на брата свой сыновний долг, долг, который по закону совести равномерно распределен жизнью между братьями и сестрами. «Он имеет неоспоримое право возмутиться, или хотя бы испугаться, и даже заплакать», – Бахруз оправдал для себя поведение брата.

– Ты должен согласиться с одной истиной, братишка! – заявил Бахруз, потрепав голову младшего.

– Еще с какой?! Не хватит ли на сегодня, – в ответ спросил Самир, подняв на Бахруза уже просохшие глаза.

– Эта последняя на сегодня, – рассмеявшись, сказал Бахруз.

– Ну, так уж заведено в наших краях. Удел старших искать новые земли, а участь младших – оставаться с самым дорогим для всех нас – с родителями.

– Хорошо сказал! – возмутился Самир, – а точнее, удобно все устроил. А вдруг мне тоже захочется уехать, – бурча себе под нос, Самир продолжал возмущаться.

– Не захочется, – уверенно ответил Бахруз. – Я даже скажу почему, – опередил брата Бахруз. – Участь у тебя такая. А с этим вопросом сходи к ним, к нашим дорогим, и пусть тебе ответят, почему это у них с тобой получилось позже, чем со мной.

– И спрошу! Вот уедешь, я спрошу, – решительно ответил Самир.

– Ты пойми, Самир, – продолжал Бахруз, – с этой жизнью, которая проистекает в Баку, многие проблемы скоро нельзя будет разрешить, нужны будут новые возможности, чтобы противостоять обстоятельствам. Времена грядут жесткие, когда каждый будет зарабатывать за счет проблем другого, а не за счет собственного труда. Поэтому надо быть готовым и быть при «тузах».

– Бахруз! Бахруз! – Саида «на всех парах» неслась на балкон,

– Германия на проводе! Эльман ждет.

То был старший сын семьи Алиевых. Бахруз ворвался в комнату, где стоял телефон. – Привет Эльман! – выпалил Бахруз.