– Папа, ты… За что ты так со мной? Я живу ради тебя!

– Ты живешь ради себя! Если бы жила ради меня, то стала бы поваром.

Она убежала. Я был взбешен: как можно было вырезать весь жир и попросту его выбросить? Я зарабатывал очень мало и хотел, чтобы еды хватило нам на большее количество времени. Моя дочь выбросила мой труд на помойку!

Я часто видел, как она пишет что-то на бумаге, и подумал, что это рецепты. Но все же спросил ее:

– Что ты пишешь?

– Письмо тебе.

– Я же стою рядом с тобой, зачем писать письмо?

– Есть вещи, которые нельзя сказать в лицо.

Тогда я не придал значения этой фразе. Подумал, что у нее переходный возраст и начинается переосмысление жизни. Спустя пару дней я на нее накричал, и она совсем не плакала. Она просто молча слушала, как я вымещал свой гнев на ней, хотя в тот раз дочка была не так сильно виновата.

А потом меня уволили с работы из-за нее. Она пережарила котлету, когда я впервые решил ей довериться, и это все так и подали посетителю. Она очень извинялась, но я не принимал извинений, хотя в глубине души понимал, что здесь есть и моя вина. Мне нужно было выплеснуть свой гнев на кого-то. Этим кем-то оказалась моя дочка. Тогда она сказала:

– Я не заслуживаю счастья. Так легче думать.

Это ее последние слова.

Я виноват в ее смерти. Она закончила жизнь самоубийством в 14 лет. После этого я выплакал очень много слез и решил стать черствым.

Но эта девочка – Милена… вернула спрятанные в сундук воспоминания, и мне сейчас очень больно…

Я долго думал и понял: единственный способ увидеть дочь, – это продолжать жить…»

Мы очень удивились тому, что рассказал повар, и даже не знали, что добавить к его словам. Мы просто захотели его обнять, но он этого нам не позволил…

Наступило время обеда. Наша очередь была самая последняя. А в конце дня к нам пришла гора посуды, и это подорвало наш дух.

– Это еще вишенки, тебя здесь все жалеют. Вот было время, когда я один готовил на весь корабль и перемывал всю посуду, – сказал дед.

Дедушка умеет забирать нашу мотивацию, но сейчас его слова меня даже слегка поддержали. Наверное, я уже начинаю привыкать к старику и все лучше понимаю его мысли.

Пение моряков доносилось во время мытья посуды, и я начал им подпевать. Мне вспомнилось, как мы с мамой пели у костра и улыбались всем вокруг. Это так чудесно, когда люди могут сгладить твое грустное времяпрепровождение. А потом мы выбежали на палубу и видели, как моряки объединились в круг и пели. Уже было неважно, о чем они поют. Пела моя душа.

Хор поющих моряков, веселье на корабле в конце дня постепенно начало угасать с приходом ночи. Все начали расходиться по своим койкам. Веселье весельем, а сон сном…

Мы устроились на палубе, и дедушка сказал:

– Видите того юнгу в бочке, закрепленной на верхушке фок-мачты?

Мы кивнули головой.

– Это сигнальщик, который сидит в вороньем гнезде. Он наблюдает за небом и морем, чтобы нам избежать каких-либо проблем.

Уже сильно стемнело, и многие моряки находились в своих постелях, как вдруг юнга начал рьяно свистеть в сигнальный свисток. Подбежал вахтенный помощник капитана и спросил, в чем дело?

Молодой юнга без промедления ответил:

– Небо позеленело, посмотрите, похоже, приближается что-то страшное.

– Небесная красота! – произнес вахтенный помощник капитана. – Юнга – это полярное сияние. Ты его никогда не видел?

– Так точно, никогда не видел. Оно предвещает беду?

– Нет, это просто природное волшебство. Я не верю в сказки о том, что оно приносит беду. Помню, как мальчишкой выбегал и наслаждался этой красотой.

А небо и правда чудесное. Я был очень рад, что услышал эту красоту благодаря сигналу вахтенного матроса.