— Смелей, Лика, — дядя Сережа не дает мне тормозить, настойчиво подталкивает в спину к лифту.

Панорамному, да.

Я не боюсь высоты, но все же…

Мне кажется, что с пятнадцатого этажа, на который мы возносимся, я вижу крышу своего дома на той стороне реки…

Другой мир, который тоже есть. И никуда не исчез.

И трупы в моей квартире никуда не делись. И отчим в луже крови… Он жив, интересно?

А мама? Что она подумает, когда увидит это все?

— Так, Лика, — перед дверью в квартиру дядя Сережа меня тормозит, смотрит серьезно, без привычного уже добродушного юморка во взгляде, — ты должна быть хорошей девочкой, поняла?

— В смысле? — хлопаю я ресницами, начиная подозревать самое худшее. Ну, а почему бы нет? Я — та еще лохушка, поехала с дядькой с пистолетом фиг знает, куда… — Там не отец? Вы меня в бордель привезли, что ли?

Дядя Сережа пару секунд ошалело переваривает мои слова, затем усмехается:

— Нет, Лика, не в бордель. Ему не ляпни такое. Твой отец… Он непростой, ты поняла уже, да?

Киваю. Как не понять?

— И он не привык, чтоб ему… Отказывали.

— В смысле?

— В смысле, ты должна кивать и соглашаться, Лика.

— А если я буду против чего-то?

— А это уже твои проблемы. Да и выбора у тебя нет теперь.

7. Глава 6

— Ну, ничего так, — тот, кого мне теперь надо считать своим отцом, осматривает меня медленно, и взгляд такой тяжелый и холодный, что мне на мгновение хочется куда-нибудь сбежать. Далеко. Подальше из этой, очень, кстати, шикарной квартиры, огромной, с панорамными окнами в пол и серой мебелью, такого же холодного мертвого оттенка, как и глаза моего отца.

Клянусь, он меня словно на куски распилил уже своим ножевым взглядом!

Ни присесть не предложил, ни представился даже!

Про отеческие объятия я вообще умолчу.

Клянусь, киллер дядя Сережа душевней в миллион раз!

Переминаюсь с ноги на ногу, не зная, куда деть руки и радуясь, что хоть сумку догадалась прихватить, есть, за что подержаться!

Отец, между тем, удовлетворившись осмотром и словно потеряв ко мне интерес, поворачивается к дяде Сереже:

— Ну?

— Ну ты был прав, — тот проходит в комнату, валится на диван, вытягивает ноги и выдыхает, — заебался. Старею, блять.

— Сколько?

Отец подходит к столу, подхватывает пачку с сигаретами, прикуривает, щурится сквозь дым на дядю Сережу.

Тот косится на меня. Отец отслеживает взгляд, усмехается:

— А смысл? Она не видела, что ли?

— В том-то и дело, что видела… — вздыхает дядя Сережа, — травма, там, детская…

— С ее генами? — еще шире усмехается отец, снова смотрит на меня, теперь еще внимательней. Невольно ежусь под этим пристальным взглядом. Боже, словно расчленяет, блин! Палач прямо.

— Чего смурная? — спрашивает отец, — напугалась?

— А не стоило? — огрызаюсь я, отмерев наконец-то, аккуратно сажусь на кушетку, стараясь держать спину прямой.

Отец, отследив мой демарш, переглядывается с дядей Сережей, кивает чему-то, словно мое поведение подтверждает какие-то его догадки.

— Нормально так, — комментирует дядя Сережа и, отвечая на предыдущий вопрос отца, добавляет, — трое. Двое в хате, один потом прискакал. Тачка с номерами федералов.

— О как… — отец не удивляется, просто равнодушно комментирует.

— Ага… Я в последний момент успел, — продолжает дядя Сережа, — сам охуел слегка.

— А мне кто-нибудь что-то будет объяснять? — решаю я вклиниться в разговор. В конце концов, а чего терять-то? Явно не родственные эмоции новоявленного папаши.

Хотя обидно все же: мог бы, ну, не знаю… Хоть выказать интерес ко мне, как дочери… Не обнять, но хоть руку пожать, представиться…

Типа: “Люк, я твой отец” и все такое…

А тут ни “здрасте”, ни…